Совы не то, чем кажутся

Олег Глушков прославился как хореограф театра и кино – например, ставил танцы в картине Валерия Тодоровского «Стиляги». Однако на его счету и успешные работы в качестве режиссера-постановщика: «Гвидон» Даниила Хармса в «Школе драматического искусства», «Моряки и шлюхи» в «Мастерской Петра Фоменко» и мюзикл «Всё о Золушке». Вместе с художниками Вадимом Волей и Ольгой-Марией Тумаковой Олег создал творческий коллектив под названием «Московский королевский театр». А этим летом вышла премьера в «Мастерской Петра Фоменко» – спектакль «Завещание Чарльза Адамса, или Дом семи повешенных». Сюжет развивается вокруг персонажей американского художника-карикатуриста Чарльза Аддамса, который известен прежде всего как создатель комиксов «Семейка Аддамс».

Расскажите, что общего у вашего «Завещания» и мифологии семейки Аддамс?
Честно говоря, я очень плохо знаю, что творилось там, в кинематографической «Семейке Аддамс». Предполагаю, что в фильме была в наличии дружная семейка. А наш театральный Адамс, может быть, и есть тот самый популярный художник Аддамс, а может быть, и нет. У нас на афише даже его фамилия с одной буквой «д» напечатана. Так что мы старались перепридумать всю прежнюю мифологию. Лично мне было даже легче, потому что я вообще не смотрел сериал «Семейка Аддамс» и не знал, как должно быть. А мои соавторы, художники Вадим Воля и Ольга-МарияТумакова, посмотрели. Но в результате мы вообще не вспоминали про «Семейку Аддамс», а выстраивали историю про девчонку, которая приезжает на похороны своего папы, Чарльза Адамса, и с ней начинают происходить с трудом объяснимые вещи. Поэтому героине приходится искать общий язык не только со своей мачехой, но и с привидением. Нам нравилось придумывать события, да и самих персонажей вокруг реального художника Чарльза Аддамса. Мы ориентировались на его комиксы, его графические истории, но смело фантазировали по поводу его авторского мифа.

Постановочная конструкция была изначально придумана или это все рождалось во время репетиций?
В процессе постановки появлялась только музыка, а всю историю, свет, декорации, костюмы мы придумали заранее. Конечно, нарисованные персонажи каким-то образом видоизменялись, «встретившись» с реальными людьми, которые исполняют роли. Но в целом все было готово еще до первой репетиции. Понимаете, мы давно хотели сделать детектив втроем, нашим Московским королевским театром. Естественно, я, Вадим и Ольга работаем, привлекая людей, которые нам интересны в смысле текста, музыки. Создатели «Завещания» – это большая компания. Но изначально мы придумываем ядро спектакля втроем: что будет, с кем происходят все эти перипетии и какие именно коллизии покажут на сцене. И как раз Вадим Воля давно мечтал создать такой черно-белый спектакль. Как старое кино – в градациях серого. И у нас получилось: когда я смотрю на фото премьеры, то не сразу вспоминаю, что передо мной цветная фотография, – настолько все строго ч/б. Выделяются только красные рты артистов. Как это исправить – неясно. Ничего, кроме как предложить им уголь пожевать, мы пока не придумали.

А как же быть с совами? Совы-то на сцене желтые?
Совы не участвуют во всех перипетиях. Они много чего могут, но не в силах поменять историю. Поэтому им остается только нам ее рассказать. И конечно, как в легендарной рекламной кампании третьего сезона «Твин Пикс»: «Совы не то, чем кажутся!».

Есть ли у вас какой-то свой репетиционный метод?
Имеются наработанные приемы, но не знаю, можно ли назвать это методом, потому что метод предполагает много устоявшихся параметров. Иногда очень комфортно репетировать, иногда – нет. Порой сильно нервничаешь, но понимаешь, что просто должен довести спектакль до конца, какие бы ни были сложности. А случается, что очень легко все идет: репетируется, придумывается, на ходу меняется, и ни у кого нет обмороков в связи с тем, что будет не так, как изначально задумывалось.

Как вам репетировалось в «Мастерской Петра Фоменко»?
Очень приятно и легко. Там есть своя общность, ты приходишь в живую среду и находишь с ней какое-то общее звучание. Я уже делал спектакль в этом театре, начинал еще при Петре Наумовиче. И ставил хореографию не раз. Мне нравится, что в «Мастерской» жива традиция русского психологического театра. Так вот, в «Завещании» – хотя вроде бы это спектакль совсем в другом русле – парадоксальным образом невероятно складно репетировалось.

За музыку в «Завещании» отвечает рок-группа «Слот». Расскажите о ней.
Мы работаем только с двумя ее участниками, Сережей Боголюбским и Дашей Ставрович. Впервые встретились на мюзикле «Всё о Золушке», тогда была непростая ситуация, музыка писалась под другой замысел, а мне хотелось особого звучания. Изначальные мелодии Паулса были прекрасны, но нам нужно было что-то еще. А Даша и Сережа – прекрасные стилисты, они очень точно чувствуют соотношение картинки и звучания. Поэтому все у нас получилось настолько легко и выразительно, что мы захотели еще поработать.

Как бы вы определили жанр «Завещания»?
Это близкий к мюзиклу жанр, но в мюзикле все события происходят внутри музыкальной структуры, ткани. Люди расстаются, встречаются, что-то узнают внутри песни или номера. А у нас в основном сюжет развивается в драматических сценах. Номер – логическое продолжение того, что произошло в драматической сцене. Поэтому я не знаю, как назвать этот жанр. Но вот «Нотр-Дам де Пари» считается мюзиклом, хотя по большому счету это концерт. Мне кажется, у каждого по-настоящему классного мюзикла есть свой индивидуальный жанр.

Когда я смотрела «Завещание», вспоминала новозеландский фильм «Что мы делаем в тени»…
Это суперфильм. Когда мы начинали, рассматривали его в качестве примера: вот эту тему можно сделать современной и внятной, а не просто снять какую-то страшилку. Лично у меня «Семейка Аддамс», которую я посмотрел минут пятнадцать, просто не вызвала интереса, было довольно скучно. А в «Что мы делаем в тени» есть компания таких необычных персонажей, что от экрана не оторваться.

У вас есть кумиры?
Мне раньше казалось интересным их находить… Потом проходит время, и то, что восхищало, становится неинтересным. Или ровно наоборот: то, что было скучным, оказывается на пьедестале. Есть куча разного искусства, которое не сразу доходит. В основном это музыкальные впечатления. Музыка не предполагает посредников. Есть исполнители и дирижер, но у меня складывается стойкое ощущение, что ты как слушатель общаешься непосредственно с композитором. Вслушиваешься в то, как меняется гармония, ритм, динамическая амплитуда… То есть пытаешься понять, как человек мыслил и что хотел тебе сказать, чтобы выстроить мост в свою голову или свое сердце. Поэтому музыка, мне кажется, – самый прямой и надежный передатчик авторской идеи, не такой шаткий, как театр. Конкретно сейчас я без ума от Мортона Фельдмана, который раньше казался скучным. И еще от Карлхайнца Штокхаузена.

Что у Московского королевского театра в ближайших планах?
Тут нужно учитывать, что у всех его участников есть свои проекты, каждый параллельно еще что-то делает. И потом, у нас примерно пару лет уходит на то, чтобы придумать спектакль с нуля, дальше еще нужно время на подготовку и, собственно, на саму постановку. Так что далеко планировать у нас не принято. Вот в «Мастерской Петра Фоменко» было всего три месяца отведено на репетиции, и мы все решили, что больше таких кавалерийских атак не будем предпринимать, это какие-то геройства ненужные. Сейчас у нас есть интересное предложение из Тель-Авива. Поеду туда на встречу с труппой, посмотрим, понравимся ли друг другу. Так что рано вести какой-то разговор о планах. Хотя тут есть радостный момент: этот театр предложил карт-бланш – то есть ставь что хочешь.

Куда, кроме Тель-Авива, планируете поехать?
У меня есть несколько мест, куда я так или иначе возвращаюсь. Зимой стараюсь проводить месяц в Азии. Недавно в Сиднее ставил спектакль по нескольким чеховским сценам, называется «Ах, Тузенбах». Вот туда бы я с большим удовольствием вернулся.

Там, в Австралии, все ходят на головах?
Почти. Странное место, но классное, мне понравилось. Если взять Лондон и разместить его в Лос-Анджелесе – это так выглядит. С одной стороны, пабы лондонские, с другой – океанский берег и серфинг. Хотелось бы там пожить какое-то время. Там и до Веллингтона, где живут герои фильма «Что мы делаем в тени», недалеко…

Скажите, а кого из животных вы бы могли считать своим тотемом?
Хочется быть, наверное, совой, которая не то, чем кажется.