Вера Строкова: «Играть на сцене — это рассказывать историю в лицах»

Еще во время учебы в Щукинском училище актриса Вера Строкова уже играла в спектаклях Театра им. Моссовета и «Театрального товарищества 814». Стремление глубже освоить профессию привело молодую артистку в стажерскую группу «Мастерской Петра Фоменко» –театр, который впоследствии стал ее домом. Любители кино знают ее по фильмам «Исаев», «Шапито-шоу» и другим. В нынешнем сезоне Вера Строкова играет в премьерном спектакле «Мастерской» «Моцарт “Дон Жуан”. Генеральная репетиция» в постановке Дмитрия Анатольевича Крымова и снимается в сериале «Фитин».

Во время локдауна «Мастерская Фоменко» показала в Zoom спектакль «Выбрать троих» в постановке Евгения Каменьковича. Репетировали его тоже удаленно. Сложно было работать в таком режиме?
Не могу сказать, что сложно. Скорее весело, иногда интересно, необычно. У нас же не было задачи сделать спектакль, который мы потом будем играть 10 лет. Поэтому и репетиции были не такие полноценные, как обычно у нас бывают.

Меня удивило, что вы сыграли в этом спектакле бабушку. Сами придумали для нее грим? Какие наблюдения или воспоминания помогли вам сыграть так достоверно?
Евгений Борисович попросил меня что-то нанести на лицо или покрыть его тканью. Я придумала этот крем. А чтобы сыграть эту роль, я ничего особенного не вспоминала. Автор придумывает характеры, задача актеров – их воплотить. А процесс наблюдений всегда со мной. Для меня это уже неостановимый непроизвольный процесс. Часть моей профессии. 

Вы ощущали дискомфорт, когда приходилось играть перед зрительным залом, заполненным на 25 процентов? Ощущаете его сейчас, когда зал заполнен на 50 процентов?
Никакого дискомфорта! Наоборот! Для меня это был очень интересный период. Я почувствовала, что у меня развязываются руки. Одно дело играть, когда в зале сидит 400 человек, и совсем другое, когда только 100 Я чувствовала себя гораздо свободнее и старалась использовать этот период, чтобы попробовать в роли то, что опасалась пробовать при полном зале. Это первое. И второе: люди, которые все-таки доползали до театра, были настолько благодарны нам за происходящее, и мы были им настолько благодарны, что они пришли, что возникала особая атмосфера. Все были заранее друг в друга влюблены, ощущали какую-то исключительность происходящего, и это были какие-то особенные спектакли. Кроме того, мы знали: ограничения скоро закончатся, поэтому было не так страшно. Если бы их ввели навсегда или если бы я работала в театре, где на каждый спектакль приходит четверть зала, и понятно, что ничего не изменится в ближайшие десять-пятнадцать лет, думаю, это было бы очень тяжело.

Можете ли вы назвать какие-то переломные для вашей профессии моменты?
Наверное, это поступление в «Мастерскую Петра Фоменко». Потому что до этого я года два работала в Театре имени Моссовета, и, в принципе, мне не обязательно было идти в «Мастерскую», у меня уже были работа и театр. Меня позвали туда еще до окончания института играть в спектакле «Мораль пани Дульской». Мне очень нравилось работать с Валентиной Илларионовной Талызиной, которая играла пани Дульскую. Во время спектакля она старалась меня «расколоть», заставить засмеяться, а я – ее. «Расколоть» Талызину – это было здорово.
Больше таких поворотных моментов в моей жизни не было. Были значимые фильмы, например, «Шапито-шоу», но нельзя сказать, что это кардинально перевернуло мою жизнь. В общем, не было пока таких ролей, после которых я проснулась бы знаменитой на весь Союз.

А роль Сашеньки Гаврилиной в сериале «Исаев»?
Может быть, я до сих пор не знаю, что на следующий день проснулась знаменитой (смеется). Но для меня это была хорошая роль и интересный проект. После выхода сериала на экран я по-прежнему ходила каждый день в театр на репетиции, и мой образ жизни совсем не изменился.

Эта роль повлияла на то, что вы потом играли в кино? Конечно, повлияла. Я теперь жена разведчика на веки вечные… (Смеется.) Конечно, хотелось бы, чтобы выбор актера на роль не был таким инертным. Мне дали старт в начале пути, но я же со временем изменилась, значит, нужно что-то корректировать. Но в основном такие большие роли определяют, что ты будешь играть потом в течение многих лет. А актерам хочется разнообразия. 

Бывало ли, чтобы вы звонили какому-нибудь режиссеру и говорили: возьмите меня в фильм? Или вы сидите и ждете, пока вас выберут? Нет, никому никогда не звонила… Кстати, вы мне подали идею: надо позвонить (смеется). Но я не просто сижу и жду. Меня зовут на пробы, я приезжаю, пробуюсь, что-то делаю.

Вы работаете в «Мастерской Фоменко» с 2007 года. Как изменились за это время зрители? Как находить с ними контакт?
Петр Наумович Фоменко всегда нам напоминал, что нельзя запираться в театре, уходить с головой в работу. Нужно продолжать общаться с друзьями и людьми вне театра. Нужно поддерживать эти контакты, не концентрируя свою жизнь вокруг театра, чтобы знать и чувствовать, для кого мы работаем. Петр Наумович так поступал всегда. При том, что он проводил в театре огромное количество времени и всю свою жизнь посвятил театру, но к нему регулярно приходили его знакомые, очень интересные люди, его старые друзья, и он поддерживал связь с нетеатральными людьми. И тогда ты точно будешь точно знать, для кого работаешь. Нельзя замыкаться на театре. По моему внутреннему ощущению, зрители стали более требовательные, лучше разбирающиеся в том, что им показывают, и более смелые в проявлении своего «нравится» и «не нравится». Не стоит думать о том, как сделать так, чтобы им понравилось, но зрителя нужно обязательно по-настоящему любить, а для этого его надо знать.

Надо ли сохранять спектакли Петра Фоменко? Можно ли сделать так, чтобы зрители увидели живой спектакль, а не схему?
Конечно, их надо сохранять. Даже если останется просто схема. Потому что в спектаклях Петра Наумовича многое зависит не от артистов, а исключительно от построения, композиции, организации пространства и музыкального строя спектакля. Больше такого нигде не увидишь. Конечно, можно посмотреть запись, но это не то же самое, что увидеть в театре, как это сделано.

Скажите, что это значит – быть современным актером?
Если я обладаю качествами, которые нужны для актера, а сейчас уже можно сказать, что у меня есть данные для занятия этой профессией, и выхожу на сцену, я – современный актер. Как и любой другой актер, который сейчас живет и выходит на сцену.

На что похоже это состояние – играть на сцене?
Так сразу не скажешь… Есть просто физиологический аспект: ты выходишь, софиты светят в лицо, впереди темнота, и ты должен сразу «вскочить на коня» и что-то эмоциональное сделать. Но, по сути дела, играть на сцене – это рассказывать историю в лицах. Ты можешь сочувствовать своему персонажу или не соглашаться с тем, что происходит. Но ты знаешь, что это важно и интересно, значит, рассказывать надо увлеченно.
Иногда получаешь роль, которая, как кажется, вообще не имеет к тебе никакого отношения. Сложно ее репетировать, ты мучаешься, играя ее. А через какое-то время вдруг становится понятно, про что это. Иногда у тебя еще просто нет эмоционального опыта для роли, значит, это роль на вырост. Но потом, лет через десять, ты вдруг все осознаешь. В этом, кстати, прелесть репертуарного театра. Можно в какой-то момент, даже лет через 10 или 15 после премьеры все-таки сыграть по-настоящему Гамлета, хотя в первые годы это иногда невозможно. Но это только в том случае, если ты продолжаешь работать над ролью.

Вы уже много лет играете Алису в спектакле «Алиса в Зазеркалье». Ваше отношение к роли меняется?
Конечно. Я наконец-то научилась любить детей, которые меня раньше особо не интересовали. Может быть, потому, что к моменту премьеры сама только-только вышла из детского возраста. Сейчас я повзрослела, и дети вызывают у меня искреннее обожание. И теперь могу что-то с удовольствием им рассказать. Поэтому чем дальше, тем больше мне нравится играть Алису.

В сериале «Настя, соберись!», недавно вышедшем на экраны, вы сыграли подругу героини, которая дает ей советы как психолог. Как вы считаете, актеру нужно изучать психологию?
Может быть, актер, в силу своей профессии, чуть больше погружен в психологию. Но не обязательно оканчивать психологический факультет института. Если играешь хорошего автора, нужно просто разобраться в том, что он написал. Думаю, режиссеру нужно больше разбираться в психологических конструкциях, чем актеру. А актер должен интуитивно чувствовать ситуацию и сразу действовать. Но поскольку сейчас актерам иногда приходится быть режиссерами своих ролей, то редко увидишь актерство в чистом виде. А если режиссер хорошо знает, чего он хочет, у актера есть возможность существовать более спонтанно, импровизационно.

А вам как интереснее работать? Чтобы не углубляться в тонкости профессии, скажу просто. Мне больше всего нравится, когда режиссер помогает мне понять точно, что заложено в материале. Чтобы он не просто сказал: стой тут, а я не могла бы найти этому объяснения в роли. Все-таки нужен какой-то резон – когда его нет, играть сложнее. Лучше, когда текст автора и режиссура как бы подкрепляют друг друга.

Ваше поколение – какое оно? Чем отличается, например, от людей, которые старше вас?
Мне кажется, что те, кому сейчас 40 лет, более беззащитные, чем мы. Их становление выпало на 1990-е, перестроечное время, и поэтому они, на мой взгляд, более тонкокожие, глубокие и тоньше чувствующие, чем мы.

Вы довольны тем, как складывается ваша жизнь в профессии?
Я бы сказала, что в плане работы и в плане качества работы все очень даже круто. Может быть, мне бы хотелось больше сниматься в хорошем в кино.

А если вам одновременно предложат играть в важном для вас спектакле и сниматься в интересном фильме, от чего вы откажетесь?
Не откажусь ни от спектакля, ни от фильма, а постараюсь, работая 24 часа в сутки, все совместить.

В последнее время вы стали петь в спектаклях. Сначала в мюзикле «Завещание Чарльза Адамса, или Дом семи повешенных», а теперь поете в спектакле «Моцарт “Дон Жуан”. Генеральная репетиция». С чем это связано?
Я люблю петь и пробовать что-то новое. Мне кажется, что каждая роль приходит в самый необходимый момент. Наверное, пришло время спеть со сцены.

Что нового будете играть в театре и в кино?
Сейчас я снимаюсь в сериале «Фитин», но, честно говоря, не знаю, могу ли я распространяться о нем. В театре мы недавно сыграли премьеру спектакля «Моцарт “Дон Жуан”. Генеральная репетиция» в постановке Дмитрия Анатольевича Крымова. Дальше, конечно, будет что-то новое, но что точно, я не знаю.

Источник: «Перспектива»