Сестры по разуму

В пьесе Жана Жироду столько откровенной ненависти к буржуазии, что никак не отделаться от вопроса: «Зачем все это Петру Фоменко?» Его, конечно, нельзя назвать режиссером асоциальным, но лобовые ассоциации — явно не из числа его художественных пристрастий. В пьесе «Безумная из Шайо» действует некая компания «О. Б. П. Н.» («Объединенный банк парижских недр»), которая собирается бессовестно разрыть прелестный район Шайо ради добычи какой-то гипотетической нефти. И тогда сумасшедшая старушка Орели с помощью своих сестер по съехавшему разуму заманивает предпринимателей в канализационный люк, чем и пресекает зло.
Страшненький сюжетец многословен, полон парадоксов и нескрываемых политических акцентов, на наш сегодняшний день звучащих вполне банально. Взять хотя бы ход с сумасшедшими, которые с не свойственной психически здоровым людям решительностью берутся восстановить высшую справедливость. Или самих членов «О. Б. П. Н.», которые есть не что иное, как обыкновенное жулье эпохи 40-х годов во Франции (время написания пьесы), и совершенно буквально смахивают на предприимчивых субъектов нынешней России. Не верится, что Петру Фоменко всерьез интересна сегодня типичная западноевропейская социальная драма вкупе с ее слишком прямыми проекциями на современную российскую действительность. Скорее, режиссер решил отвлечься. От Льва Толстого, от Александра Пушкина — от гармонично объемного мира, в котором, конечно же, содержится «наше все». Он взялся поиграть в схему и в ней, по своему обыкновению, тоже отыскал территорию тонкой и пленительной театральной игры. Игра во всем ее блеске обнаруживается в компании сумасшедших, которых воплощают роскошные женщины фоменковской труппы: Г. Тюнина (Орели), М. Джабраилова (Габриэль), Н. Курдюбова (Констанс) и П. Кутепова (Жозефина).
Второй акт спектакля, где осуществляется план ликвидации осквернителей Шайо, и есть цель всей затеи. Для этого зрителей переправляют в другой зал театра, устроенный в параметрах классической «итальянской» коробки. Там, в полумраке с трех сторон замкнутого пространства, разыгрывается нечто полумистическое. Приоткрывается громадный люк, изрыгающий таинственные пары. С колосников спускается волшебный полог, расправляет «совиные» крылья и принимает в свои объятия хрупких разумом заговорщиц (художник — Владимир Максимов). Право, зрителям, только что начитавшимся и насмотревшимся «Гарри Поттера», это явно что-то напоминает!
Но сами заговорщицы — вот где пиршество знаменитых фоменковских нюансов и оттенков. Первый акт, слишком, впрочем, длинный для экспозиции, все же только ею и является. Мужчины спектакля — члены пресловутого «О. Б. П. Н.», музыканты, официанты, утопленники, мусорщики, полицейские — это лишь лукавые абрисы обитателей послевоенного парижского кафе. «Деловые» шляпы, котелки, пиджачные пары, непомерно огромные «рабочие» штаны, белоснежные одежды неудавшегося самоубийцы — иронический антураж кабаре. Здесь много и хорошо поют по-французски, лениво и сдержанно пробрасывают слова, не обещающие ничего серьезного. И только колоритная судомойка Ирма, чьи прелести едва вмещаются в тугой корсет, живет на полную мощь темперамента. Молодая И. Пегова чудо как хороша в своих мгновенных перепадах от откровений прислуги к изыскам французского пения, от наива простушки к артистизму солистки кабаре. В том, что эта в высшей степени нормальная девица отправится потом помогать чокнутым дамам в деле устранения предпринимателей, есть своя, железная и именно «фоменковская» логика. Ибо вторая часть спектакля — это изящный гимн логике женской, натуре женской, короче, прекрасной половине театра на Кутузовском проспекте.
Играются тончайшие балансы между здравым смыслом и безумием, точнейшие приметы разных типов женских натур. Причем, вероятно, классическая оформленность каждого из этих четырех типов в какой-то момент и сдвинула этих женщин за грань нормальности. Так, у Габриэль М. Джабраиловой беда — от нежного сердца. У Констанс Н. Курдюбовой — от природной рефлексии и любви к домашним животным. У Жозефины П. Кутеповой — от неуемного политического темперамента. Наконец, у главной героини, Орели Г. Тюниной, — от жадности до впечатлений изящного. Актриса в этой роли и обликом, и интонациями напоминает даму из отечественных литературных салонов Серебряного века. Ее Орели любит лиловый цвет, прическу «каре» и длинные мундштуки.
Однако француженки П. Фоменко нет-нет да и сбиваются в знакомую чеховскую скульптурную группу. Три женщины усаживаются, касаясь друг друга плечиками, и мечтательно смотрят в зал. Музыка при этом играет так весело. А мизансцена так полна иронии. Все же, кажется, Жан Жироду тут не совсем при чем. Просто — очередной сюжет для небольшого рассказа.