Мирные дни

Очень хотевший, чтобы его читали как классика, Булгаков ценил традиции русской словесности, сложившиеся до него. «Белая гвардия» без остатка делится на войну и мир. Это разделение в спектакле Художественного театра вышло наглядным: «война» не получилась, «мир» получился. Если на афише современниковской «Грозы» стоит знак анархии, то на афише «Белой гвардии» можно смело вешать знак «пацифика». Антивоенные, антиреволюционные интонации здесь совершенно забили военный аристократизм Турбиных. Не честью, не гордостью, не упорством силы спасется мир, но любовью и нежностью, рождественской елкой и женской заботой. Декорация только подтверждает этот крен в сторону семьи. Тротуар с оградами и фонарными столбами вздыбился под самые колосники — это крутой Андреевский спуск, где дом Турбиных под № 13 как бы весь сполз в левую часть сцены. Домашние вещи — фортепиано, стол, стулья, печка — сгрудились, сжались, словно поставленные в чулан. Узко, неудобно, но только в этом левом углу и проходит жизнь настоящая.

У тихого-мирного режиссера-южанина Сергея Женовача иначе и быть не могло. На историю он смотрит глазами Лариосика и Елены и рисует не офицерский патриотизм и мощь внутренних войск, а иные кошмарные картины: жестокое убийство еврейского мальчика пьяными петлюровцами, обворованный, без сапог труп Турбина, предательское бегство гетмана.

Эта пьеса не живет без политического контекста. Было бы странно требовать политической определенности во время, когда общество так до конца и не выработало единого мнения по поводу того, как относиться к Красной армии, Белой гвардии и даже Петлюре. Тут само время работает против спектакля.

Негвардейской вышла мхатовская «Белая гвардия», и несколько раз громко и отчетливо звучит фраза о том, что никакая армия не спасет Россию, если «мужички», народ не с ней. Смирением перед исторической несправедливостью наполнен этот небунтарский, невоенный спектакль, который даже можно обвинить в вялости и потере энергичности, но никак нельзя уличить в ура-патриотической экзальтации, коей грешили все перестроечные постановки этой пьесы. Никаких иллюзий, никакой «белогвардейщины», никакого антибольшевизма. Можно цеплять к елке красную звезду и тут же орать песни про царя, давиться алкоголем и считать украинский язык тарабарщиной и все равно оставаться хорошими, добрыми, светлыми людьми, готовыми защищать прежде всего свой дом. Который никому и в голову не придет назвать крепостью.