Домик в деревне

В театре «Мастерская П. Фоменко» сыграли новый спектакль — «Семейное счастье» по раннему и не слишком известному сочинению графа Толстого. Эту камерную постановку можно рассматривать как эскиз к главной премьере «Мастерской» в начавшемся сезоне — «Войне и миру», которую театр планирует показать в январе. С другой стороны, спектакль отчасти перекликается и с выпущенной летом «Одной абсолютно счастливой деревней» по повести Бориса Вахтина.
Вряд ли Петр Фоменко случайно поставил подряд два спектакля, в названии которых есть слово «счастье». Причем — в обеих постановках — нимало не иронизируя над этой странной материей. В перенаселенной, сделанной этюдным методом «Деревне» гармония была данностью, неким главным свойством миропорядка; разрушить ее не могла даже война. В новом спектакле счастье переводится в категорию возможного и неосуществленного, но опять же не отменяется вовсе.
В персонажах «Семейного счастья», несколько одномерных, угадываются, конечно, будущие герои главных романов Толстого. В Сергее Михайловиче — умном, деликатном и рассудительном господине, в 36 лет женившемся на дочери своего покойного друга, — можно узнать Константина Левина, самого добродетельного и скучного персонажа «Анны Карениной». В его жене Маше — юной, порывистой и жадной до светских соблазнов — разглядеть, пожалуй, черты Наташи Ростовой.
История их отношений проста: первое действие — воспитание чувств, свадьба, счастливый месяц в деревне, надежды и тревоги; второе — переезд в Петербург, балы, первые ссоры; затем заграница (он в Гейдельберге, она в Баден-Бадене), флирт, запоздалое раскаяние, возвращение домой, отчуждение; чувство долга вместо любви и вновь патриархальный уклад — «Маша, Катерина Карловна, давайте пить чай», — но уже без прежней идиллии. 
Режиссера, однако, занимают не столько моральные выводы из этой семейной драмы — слишком очевидные и не слишком интересные, сколько возможность превратить ее в сценическую игру, в которой только и можно услышать тот самый заявленный в заглавии мотив: в удивленных интонациях Маши — Ксении Кутеповой, в легком и нежном рисунке роли, в пробежках по сцене, заставляющих вдруг вспомнить романтических героинь старого советского кино, — во всем этом есть разом отменяющая тягостные толстовские нравоучения уверенность: все будет хорошо. Даже если по сюжету должно быть иначе.
Что до театрального смысла всей этой истории, то «Мастерская П. Фоменко», самая молодая из популярных столичных трупп, давно уже стала для московской сцены практически единственным реальным напоминанием о мхатовской традиции, и нынешняя премьера, при всей ее камерности — как раз из тех спектаклей, на которых не без удивления обнаруживаешь, что связь театральных времен по-прежнему существует.
Во всяком случае, пленительная игра Ксении Кутеповой и дивная старомодная дикция ее партнера Сергея Тарамаева заставляют поверить в то, что как бы там ни было у Толстого со счастьем семейным, но театральное временами все же случается: да вот послушайте хотя бы, как смешно произносит Тарамаев «девочка-фиялка» — ведь этакая глупость, а, право слово, хорошо.