Одна абсолютно счастливая семья

В самом начале девушки, оборотясь к зрителю, хлопнут об пол пару-другую тарелок. На счастье. На флоте есть обыкновение крестить корабли с помощью бутылки шампанского, а суеверные мхатовцы, открывая Новую сцену в Камергерском переулке (туда, на второй этаж учебного театра Школы-студии МХАТ, ведет массивная дверь справа от главного здания), не жалеют для своих полов посуды.

Или жест этих девушек в малороссийских нарядах толковать иначе? Дескать, дворовые девки колотят тарелки, чтоб побольше счастья было в семье Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны Товстогуб. Ведь Гоголь в «Старосветских помещиках» как раз вознамерился рассказать о самой счастливой семье на белом свете.

Все счастливые семьи, как сказал другой русский классик, похожи друг на друга. Добродушный толстяк (Александр Семчев) и заботливая хозяйка (Полина Медведева) деликатно пробуют умоститься на одном стуле, деликатно потчуют друг друга грибочками и наливочками и счастливы одним лишь присутствием друг друга.

Режиссер спектакля Миндаугас Карбаускис — недавний выпускник курса Петра Фоменко в ГИТИСе, и его профессиональная родословная явственно проявляет себе в этой мхатовской работе. Всего сезон назад учитель Карбаускиса выпустил превосходный спектакль «Одна абсолютно счастливая деревня», и о нем нельзя не вспомнить, глядя на работу ученика.

Так же, как и Фоменко, молодой литовец одушевляет всю живую тварь, населяющую старосветскую деревню. Если Гоголь рассказал о том, как Афанасий Иванович, напившись кофею, выходил в сени и, стряхнувши платком, говорил: «Киш, киш! Пошли, гуси, с крыльца!», то по сцене немедленно, вытягивая шеи и гортанно гогоча, продефилируют гуси. Если смерть, приходившая за старухой, по Гоголю приняла вид кошки, то какая-нибудь милая девушка тут же обернется сексуальной кошечкой перед своим возлюбленным. Гоголь упомянул, что на стеклах окон всегда звенело страшное множество мух? Карбаускис найдет повод, чтобы вечно сонный Комнатный мальчик (Никита Зверев) процитировал знаменитое арлекиновское лацци с мухой.

Вслед за Фоменко Карбаускис варьирует даже излюбленные учителем вертикальные мизансцены из «Одной абсолютно счастливой деревни»: шкафчик громоздится на тумбочку, тумбочка на шкафчик, старик со старухой карабкаются повыше, и вот уже нелепая пирамида застыла посреди сцены, грозя в любую минуту опасным обвалом.

Так же, как и в фоменковской «Деревне», покойники у Карбаускиса легко уживаются в одном мире с живыми. Но между учителем и учеником есть, пожалуй, серьезная мировоззренческая разница. В «Старосветских помещиках» смерть с самого начала правит этим зачарованным, сонным миром. Не мертвые глядят сверху на живых (так было у Фоменко), а живые и абсолютно счастливые Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна на правах постояльцев обитают в шатком мире, которым на самом-то деле правит Смерть. Мотив, повторяющийся у Карбаускиса в этом сезоне второй раз подряд: до этого был «Долгий рождественский обед» Уайлдера в «Табакерке», где Смерть в виде бессловесной служанки постоянно присутствовала на сцене и время от времени уводила за руку кого-нибудь из живых.

Петр Фоменко — один из самых важных и нужных персонажей для сегодняшнего театра, а его эстетика внутренне сродни мхатовской традиции. Может, поэтому так существенно, что на Новую сцену МХАТа первым пустили молодого режиссера фоменковской школы, которая в последнее время сильно упрочила свои позиции на нашей сцене. Табаков, выйдя после премьеры поздравить актеров, нагнулся, подобрал осколок разбитой тарелки и важно спрятал его себе в карман. На счастье.