Театр от Фомы

Знаете, как удалось нам затеять новый журнал? Ушли прошлым летом из замшелых апартаментов одряхлевшей «Юности», захмелели, глотнув свежего воздуха, едва не наделали всяких глупостей, но вовремя образумились и на всеобщей распродаже достоверных иллюзий и манящих прожектов заполучили под «Новую Юность» и первые деньги, и скромную комнатушку, которая, надеемся, расширится, если пойдет большой читатель.
А знаете, что в Москве объявился новый театр, который ждет не дождется своего дома? Мы бы поделились с ребятами своей комнатушкой, она сошла бы, пожалуй, под гримуборную, но сцену и зрительный зал — прикажете вообразить? Однако если журнал наш возник стихийно, то явление в наступившем году этого театра, я убежден, предопределено судьбой.
Режиссер Петр Фоменко давно, казалось бы, должен был иметь в Москве свой театр, но поначалу он ошеломил власть имущих («Смерть Тарелкина» в театре им. Маяковского), а потом, когда делал вид, что готов приручиться («Любовь Яровая» в Малом театре), не позволял себе даже повести эту игру до конца. А «когда объявили прогресс», не поспешил удариться в публицистику («Калигула» в театре им. Моссовета). Но ныне в театральном ряду на нашем сумеречном рынке, где высоко котируются лишь дорогостоящие спекулятивные проекты (коммерческий новояз: читай постановки), вдруг объявляются полуголодные актеры, которых мастер Фоменко научил так править ремесло, «чтобы от истины ходячей всем стало больно и светло!»
Актеры эти из ГИТИСа, который ныне именуется театральной академией. Из мастерской Петра Фоменко. В прошлом году они завершили курс обучения, но их студенческие спектакли так будоражили театральную Москву, что их оставили в институте еще на год — играть, делать очередной спектакль, организовывать собственный театр.
У истоков нового театра и педагоги этой мастерской — Ольга Фирсова, Евгений Каменькович и Сергей Женовач, которому Фоменко предложил остаться в мастерской, едва тот закончил его предыдущий актерско-режиссерский курс. А сокурсники Женовача, заметим, и стали артистами, с которыми он поставил два блистательных спектакля в театре-студии «Человек», а затем «Короля Лира» и «Пучину» в театре на Малой Бронной.
Нынешний курс набирался летом восемьдесят восьмого года — в то последнее лето, когда на улицах старой Москвы, еще не захлестнутых, не захламленных лихорадочной коммерцией, были различимы трепетные мальчики и девочки, устремлявшиеся кто в «Щуку», кто в «Щепку», кто — в ГИТИС┘
В то лето Ольга Фирсова, побывав с комиссией по театральному образованию Российского СТД в Иркутске, высмотрела среди выпускников местного театрального училища Юрия Степанова и убедила его отшлифовать свой природный дар в Москве у такого мастера, как Фоменко. Юра говорит: «Мне повезло с мастером, с курсом. Такой курс дорого стоит». Но и мастеру, и курсу несомненно повезло со Степановым. Каково, однако, этому здоровенному сибиряку жить сегодня на нищенскую стипендию? Что же, он готов терпеть и делать свое дело, а надо декорации строить, так он и плотник классный — отец позаботился научить, как строят дом. А когда для спектакля поначалу следует поработать руками, постоянный партнер Степанова — рижанин Андрей Казаков. Каменькович так характеризует Казакова: «Сент-Экзюпери с внешностью Тарзана».
И каждый из педагогов мастерской в то лето высматривал своих студентов еще до экзаменов. Мгновенно сработала интуиция и у Сергея Женовача, когда он увидел вдруг в коридоре ГИТИСа двух обворожительных рыжих близняшек. Они выглядели растерянными — в одной из мастерских, где тоже набирался курс, им сказали, что никто не возьмет двух одинаковых девочек. А Женовач распознал сразу, что они лишь внешне схожи, что этих рыжих нельзя упустить. И действительно, перед заключительным туром Ксения и Полина Кутеповы уже были вне конкуренции. 
Все педагоги были убеждены, что надо непременно брать и миниатюрную Мадлен Джабраилову, в которой явно угадывался незаурядный дар перевоплощения, но Фоменко отмалчивался. И складывалось мнение, что он сторонится возможных упреков, что берет на курс дочь своего былого однокашника Рамзеса Джабраилова. Но на самом деле руководителя мастерской смущало, что в актерской группе будущего курса будут лишь три маленьких девочки, ему не хватало уже очевидной, ярко выраженной героини.
Но повторюсь — судьбой предначертано было, что этот курс обернется театром. И за день до последнего тура ярко выраженная героиня и будущий лидер курса объявилась. На гастроли в Москву с труппой саратовского театра приехала недавняя выпускница местного театрального училища Галина Тюнина. Фоменко увидел ее - а Галю привела его былая студентка, режиссер Татьяна Зуровская, — попросил приготовить назавтра монолог Розалинды и решил уже, что, взяв Тюнину, он сохранит и Джабраилову. Так, в конечном счете, и получилось.
А в режиссерскую группу был принят 19-летний македонец Иван Поповски, который владел языком Шекспира, а в Москву приехал вместе с мамой, которая выступала и в качестве переводчицы. «Ваня — это гениальный поступок Фомы», — комментирует Каменькович. (В журнале «Театр» рассказ об этом курсе так и назывался — ФОМЕНКИ, а сами фоменки величают своего учителя Фомой, и театр этот, действительно, от Фомы.) Что же касается Вани, то уже в 17 лет он написал пьесу «Гордись тем, что ты есть», поставил ее, сыграл главную роль, и этот школьный спектакль был показан на фестивале в Сараево. Ваня вспоминает, что Фоменко взял его с условием, что за три месяца он овладеет русским языком — огромный срок дал: «Я же не из Вьетнама приехал, а из Македонии┘». И уже на первом курсе он поставил с таким озорством — с Галей Тюниной и Карэном Бадаловым — сцену из «Укрощения строптивой» (куриные перья летели, лились ушаты воды!), что навсегда нашел общий язык с Фоменко. Шекспир, заметим, был сыгран на английском, но придет время и Ваня Поповски откроет для себя Марину Цветаеву┘
Фоменко убежден, что его студенты-актеры, которые и учились, и играли вместе с будущими режиссерами, тем самым многое обрели. И актеры эти набирались не только по амплуа — на курс были приняты и дипломированный физик Карэн Бадалов (пластичен, каждую роль словно углем рисует — оценка Женовача), и дипломированный психолог Рустэм Юскаев.
И уже на втором курсе Каменькович рискнул делать целый спектакль — «Двенадцатую ночь» Шекспира. Все началось с отрывка, в котором Тагир Рахимов великолепно сыграл Мальволио, но спектакль в конечном счете состоялся под знаком близнецов — сестер Кутеповых. А спустя год — на двенадцатую ночь после католического Рождества — все поменялись ролями, а сценой была лесная поляна┘ С тех пор спектакль идет с нарастающим успехом и, надо думать, войдет в репертуар их театра.
И каждый следующий спектакль этого курса был заявкой на собственный театр.
Сергей Женовач, для которого театр — взаимообмен энергией актеров и зрителей, причем новый спектакль поначалу должен опережать зрительский уровень (какая самоотдача требуется от актеров!), собрал «черновые лоскутки» неоконченной комедии Гоголя «Владимир III степени» и поставил перед своими студентами, казалось бы, невыполнимую задачу — сочинить вместе с ним спектакль. И что же? Олег Табаков признался, что смотрел этот спектакль «зачарованно, благодарно». А Наталья Крымова писала: «Режиссер за руку ввел молодых в мир Гоголя, и Гоголь, кажется, не только не воспротивился, но выразил на то свое удовольствие».
В конце декабря, когда пишутся эти заметки, Женовач репетирует уже пятый спектакль курса — ведет поиск сценического воплощения потока сознания Фолкнера. Вновь предлагает решить невыполнимую задачу, однако знает, с кем имеет дело.
А третий спектакль — дипломная работа Вани Поповски. Лишь легкий акцепт выдает сегодня его западнославянское происхождение. Фоменки его семья, их дом — его дом. А любимый поэт — Марина Цветаева. И для диплома он избрал ее «Приключение» («Это не пьеса, это — поэма — просто любовь┘»). Свой спектакль он увидел как бы в глубине колодца, и колодцем этим стал институтский коридор.
«Удивительно, сколько возможностей таил в себе коридор, в котором вчера могли с трудом разойтись два человека! Сегодня в нем разыгрывается история мимолетной любви и расставания Казановы и загадочной Генриэтты┘» (Игорь Овчинников, «Театральная жизнь»).
«Коридор становится колодцем памяти — издалека, приближаясь, обретая зримые очертания, потоком струятся воспоминания, материализуясь, теснясь к переднему плану, на мгновения замирая и вновь истончаясь в пространстве времени» (Михаил Швыдкой, «Независимая газета»).
Секция критиков СТД назвала сей студенческий диплом «Гвоздем сезона».
Остается добавить, что, уже защитив диплом, Поповски побывал вместе с курсом в Италии. И поспешил в Венецию, разыскал улицу, где родился Казанова, и увидел, что она не шире институтского коридора. Неужто им озаренье владело?
Громкий успех «Приключения» был предопределен, надо думать, и тем, что режиссер, зная, на что способны его однокурсники, не имел проблем с распределением ролей: роль Генриетты поручил, естественно, Тюниной, девочки — Джабраиловой, горбуна — Степанову┘
Но вот сам Фома поставил «Волки и овцы» Островского и раскрыл как бы заново ряд своих воспитанников. Полина Кутепова в роли «овечки» Купавиной скорее походит на трепетную лань, воплощая всем своим обликом звучащий в спектакле романс «Прошедших дней очарованье». А в роли «волчихи» Мурзавецкой я видел Мадлен Джабраилову, которая, рассказывают, фактически сама подготовила эту роль и лишний раз доказала, что в театре Петра Фоменко ей подвластна любая роль. Фоменко же репетировал с Ксенией Кутеповой, которая «играет старуху Мурзавецкую менее всего старухой, но зато и девицей, и барышней, и барыней, всем вместе. Скажут, так не бывает. Бывает, однако». Приведенная цитата — из рецензии Натальи Крымовой в «Московском наблюдателе». А Карэну Бадалову Фоменко дал роль холодного дельца Беркутова, и Карэн, внушавший себе, что на сцене ему дано быть шутом, поначалу противился этой роли, а теперь признается, что в «Волках» Фоменко научил его не бояться себя.
И нет на сцене никакого «темного царства» — каждый артист уже несет «луч света» своей игрой. И восхищенно наблюдаешь, как Глафира завлекает в свои сети Лыняева, и сопереживаешь этому робкому богатею, когда он тщетно пытается устоять┘ Да что мне все эти «волки» и «овцы», когда ведут игру — ту истинную игру, которой они здесь овладели — такие артисты, как Галина Тюнина и Юрий Степанов!
Следует сказать, что интонацию этой постановки предопределила китаянка Ма Чжен Хун из режиссерской группы курса. Отрывки, сделанные ею, привлекли руководителя мастерской, и он предложил ей помогать ему в работе над спектаклем. Актерам близки творческие устремления и остальных режиссеров-дипломников (общая аура!), и будем ждать появления их имен на афише театра. Курс Петра Фоменко закончил и режиссер-канадец Эверетт Диксон, о котором Каменькович говорит: «Эверетт — подарок с неба. Такие люди, по-моему, давно вымерли». Он занимался с ребятами и языками — английским и французским, вовсю тратил доллары, когда в общежитии наступали голодные дни┘ Сейчас Эверетт дома, в Канаде — вкалывает, чтобы расплатиться с долгами и кое-что заработать, ибо пообещал быть в Москве в день открытия театра.
Я начал с того, что театр этот нам явлен ныне судьбой. И хочется верить, что московские власти не оставят артистов на улице, и будет дом, где тебя всегда одарят игрой, которая противостоит злосчастной повседневности.