Талант при свидетелях

Думал ли я, что буду как прикованный смотреть сериал, да еще по Первому каналу! И это при том, что уже который год наше телевидение — наиболее релевантный ответ мировой пошлости на запрос мировой глупости. Что его руководители давно и с охотой продали душу дьяволу. Что оно — самое точное зеркало отношения так называемой элиты, прежде всего власти, к своему народу и одновременно самый мощный инструмент реализации этого отношения. Извините, что повторяю ужасающие банальности — про зомбоящик, оболванивание, победу принципа «пипл хавает», но ведь так и есть.

Вернее — было до недавнего времени. До старта на Первом сериала «Без свидетелей».

Смысл революции, произошедшей в XX веке с искусством (и почти приведшей к его гибели), — в разрушении иерархий. 

Сначала в изо провозгласили: долой мастерство рисунка, композиции и колористики — теперь художник работает мыслью, и неважно как, а важно, что он сообщает. А что именно — просветит куратор. И он же объяснит, почему вы должны выложить за этот «объект» из слоновьего дерьма или куриного пера лимон долларов.

Потом всякое движение объявили танцем — и тут стало не нужно ремесло, поскольку хромые и убогие, слава политкорректности, тоже имеют право на пластическое самовыражение. 

Ура, нынче нет редакторов и цензоров, столетиями сдерживавших графоманский зуд, — Интернет отменил умение складывать слова в предложения, описывать пластично, строить сюжет, отменил понятие «слог», и селевой поток продуктов жизнедеятельности всех, кто вообразил себя автором, хлынул в Сеть.

А в театре, кино, на эстраде нынче не существует понятия «данные». Со сцены больше никто не должен демонстрировать, что может что-то такое, чего не смог бы любой сидящий в зале, если освободить его от страха сцены. Сниматься в кино пожалуйте кто угодно — участие в любой грубой вульгарной телесамодеятельности открывает путь на широкий экран, хотя профессиональные кондиции, к примеру, некоего Галустяна исчерпывающе описываются формулой выдающегося театрального педагога А. И. Кацмана: «Так в Одессе каждый еврей может, только стесняется». Антрепризы и сериалы привели к полной деградации профессии актера: там не умеют играть тонко, глубоко, а кто умеет — ему не позволят, поскольку чем примитивнее продукт, тем он лучше продается. Любой сложности, неоднозначности, рефлексии боятся как огня, поскольку они — проявление ума и души и адресуются к уму и душе зрителя. Но ведь чем у человека больше этих двух субстанций, тем он неуправляемее.

Шоу-бизнес — такой же продукт шарлатанства продюсеров, как contemporary art — кураторов: они, чванясь своим всемогуществом, доказывают, что нет никакого дара божьего, а звезду делают деньги и маркетинг. То же самое пропагандируют всевозможные телевизионные конкурсы: никто не лучше никого, не надо голоса, не надо слуха, артистизма, вообще никакой одаренности в той сфере, где тебе назначили быть звездой, достаточно попасть на ТВ. Ну так ведь приличные люди потому-то это самое телевидение и не смотрят.

И вдруг — «Без свидетелей»!

Решение купить этот израильский формат, с успехом переснятый по всему миру, для России — смело и рискованно. Во-первых, по той простой причине, что каждая серия — прием у психолога, а у нас не в обычае решать свои проблемы таким способом, и попасть в дурку — несмываемое клеймо. Во-вторых, вообще никакого экшна, никакой движухи: врач и пациент (или два) сидят друг напротив друга и разговаривают. Только. 26 минут. Представляете: не бегут-стреляют-падают, не обливаются кровью-слезами-спермой, тупые красавцы не разъезжают на шикарных авто, а их тупые телки не красуются брачным оперением (как называл это другой театральный педагог, Б. В. Зон). Кто это будет смотреть? Не знаю рейтинга, но вот в моем лице Первый канал вернул себе как минимум одного зрителя.

Русскую версию «Без свидетелей» ставили опытный телевизионный режиссер Илья Малкин и прекрасный кинорежиссер Борис Хлебников. Кастинг отменный: даже так называемые сериальные актеры вспомнили о профессиональной чести, а уж актеров «Мастерской Петра Фоменко» не надо уговаривать играть как следует — они иначе не умеют. В главной роли психолога Татьяны Дубровиной — Ксения Кутепова.

Не забуду, как впервые увидел ее десять лет назад в «Семейном счастии», одном из лучших, изумительнейших созданий Петра Наумовича Фоменко. Уж я куда как искушенный зритель, помню на сцене и Раневскую со Смоктуновским, но тут поймал себя на том, что через пять минут рот мой растянулся в дурацкой улыбке счастья. И это счастье, которое умеют дарить только необыкновенные «фоменки», нисходило потом всякий раз: в «Волках и овцах», в «Трех сестрах», в «Войне и мире», в чудесном фильме Веры Сторожевой «Путешествие с домашними животными», где Ксения Кутепова сыграла главную роль.

В «Без свидетелей» — в сериале! — она работает на том же уровне: с кружевным мастерством передавая тончайшие душевные движения и переливы, притом легато, сплошной линией, как в театре, будто и нету монтажа. Глупее себя не сыграешь: всегда видно, умный актер изображает глупость или она — его природное свойство. Так вот, блестящий, изощренный ум этой Татьяны абсолютно убедителен — очевидно, что это ум, понимание человеческой природы и природы вещей, которыми наделена сама актриса. Она виртуозно анатомирует и врачует внутренний мир пациентов не потому, что так написано в сценарии (надо сказать, отличном), — текст освоен и присвоен до конца. Такое сейчас в считанных театрах умеют, не говоря о ТВ. И еще: здесь в ее существовании, как и в прежних ролях, есть некое мерцание тайны, невозможно предугадать следующие интонацию, движение, выражение лица… Кутеповой удается почти невозможное: она, как писывали в советскую старину, «создает на экране образ положительно прекрасного человека» — но притом совершенно реального, в него веришь и ему сопереживаешь.

Так что фигушки, милые мои, есть иерархия. Изыди, сатана, со своей идеей равенства. В искусстве не может быть демократии. Не надо ля-ля, что это, мол, тоже искусство, но другое. Одаренность не равна бездарности. Мастерство не равно профессиональной беспомощности. Из «я тоже так хочу» отнюдь не следует «тоже так могу». Ничего не бывает на ровном месте с кондачка. Петр Фоменко из десятков тысяч абитуриентов выбрал этих, потом несколько лет их учил, а потом несколько десятилетий с ними работал в театре — и вот постепенно возникло драгоценное чудо искусства. И давайте в наше самозванское время, когда торжествуют дутые мнимости, все-таки отличать его от неискусства. Потому что маркетинг маркетингом, но никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, а талант большим.