Историческая компания

Новый фильм Алексея Пивоварова «1812-й. Отечественная. Великая» должен выйти на экраны ближайшей осенью. Съемки идут полным ходом. Корреспондент VTBRussia.ru Петр Сейбиль встретился с актером театра «Мастерская Петра Фоменко» Олегом Любимовым, исполнителем нескольких ролей в этом фильме, в том числе — роли Александра I. 

 — Олег, у вас в фильме две роли.
 — Да, я играю реконструктора (одного из тех людей, что каждый год приезжает на Бородинское поле, чтобы принять участие в воссоздании грандиозного сражения 1812 года), и императора Александра I. По сюжету фильма каждый из героев имеет свой взгляд на течение военной компании. Соответственно, каждый актер играет современного человека — реконструктора и исторического персонажа — своего кумира, которого он считает главным победителем в войне.

 — Вы успели пообщаться с реконструкторами, что это за люди?
 — Это обычные люди — инженеры, бухгалтеры, врачи, но у каждого из них есть вторая половина их существования, которой отдается вся творческая энергия и воображение. Эти люди очень хорошо разбираются в истории, знают все про полк, к которому «приписаны», про амуницию и маршрут в военной кампании. Сами шьют себе форму, покупают все необходимое и воспроизводят с точностью до петельки и крючочка. Наверное, это какая-то компенсация того, чего им не хватает в реальной жизни. Здесь и романтика, и вопросы чести, достоинства. Они влюблены в Россию, вернее, в то, что с их точки зрения она представляла собой в тот период. Совсем не обязательно при этом быть монархистом, крепостником или приверженцем авторитарного государственного строя. Существует некое представление, какими тогда были мужчины. И они себя под этим портретом чистят. Наверное, здесь есть какая-то идеализация эпохи, времени и т.д. Кстати, некоторые реконструкторы и в жизни ходят с настоящими залихватскими гусарскими усами. Не знаю даже, как их воспринимают на работе.

 — Вам пришлось узнать что-то новое о Войне двенадцатого года и той эпохе вообще?
 — У нас в театре идет «Война и мир». Но это Толстой, а у него очень субъективная точка зрения на события войны с Наполеоном. К тому же Александр там практически не появляется. Но мы все — ученики Петра Фоменко — раз и навсегда приучены: если что-то делаешь, нужно знать все, что происходило вокруг твоего персонажа. Поэтому я прочитал довольно много про Александра и его эпоху. Военная кампания у Толстого описана точно и подробно, но нет ничего, что касается императора, его отношений с Наполеоном, с семьей, истории с убиением Павла, с исчезновением самого Александра, который то ли умер, то ли стал старцем.

 — Как вам ваш герой?
 — Герой фантастический. Единственное что: лично мне теперь, конечно, жаль, что фильм заканчивается финалом кампании. Судьба Александра невероятная. Он человек уникальный и абсолютно недооцененный исторической наукой, которую преподают в школе. Про эту эпоху кроме отдельных ярких моментов вообще довольно мало известно. Если бы Александру позволили осуществить все масштабные реформы, которые он замышлял, может быть, судьба России была бы другой.

 — Ну да, «по четвергам секретнейший союз». Ведь дворянская молодежь, вольнодумная и либеральная, расцвела именно при Александре.
 — Сенатскую площадь породили именно нереализованные ожидания. Потому что Александр серьезно думал, например, об отмене крепостного права. За полвека до того, как это произошло! Он был человеком прогрессивным, ведь его образованием занималась Екатерина Великая, а не отец.

 — Понятно, что существует невероятная разница между игрой в театре и кино, но что здесь общее и где самое большое отличие?
 — Кино, всилу технических условий, — прежде всего импровизация. Ты впервые видишь партнеров уже в кадре, ну или в гримерной, и понятия не имеешь о том, какие они, какая у них психофизика, манера игры. А через пять минут нужно играть сцену. Да, режиссер, естественно, объясняет какие-то свои задумки, мысли, как все должно выглядеть. Но все происходит здесь и сейчас. В театре наоборот: ты свою роль выращиваешь в течение полугода-года, а с Петром Наумовичем отрабатываешь еще и каждую реплику, каждый поворот головы. Причем с партнером, которого очень хорошо знаешь. Десятилетия совместной профессиональной жизни дорогого стоят!

 — Этот навык в кино помогает или мешает?
 — В чем-то помогает. Театр — это шахматная партия, где каждый ход хорошо обдуман. Чем лучше режиссер, тем больше ходов вперед он знает. А кино — импровизация. Причем импровизация со стороны всех. Можно сколько угодно выстраивать сцену в голове, но в кадре делаешь все равно другую картинку. Потому что сюда камера не встает, здесь свет не поставишь, в итоге импровизируют операторы, актеры, которые думают тут же, как сыграть. Другой подход к творческому процессу. Но он безумно интересен.

 — В театре — целостное произведение…
 — Оно становится целостным иногда к двадцатому спектаклю.

 — Да, но в кино каждая сцена снимается отдельно, при этом вокруг десять человек: тут свет не так или камера не пошла, здесь девочка с хлопушкой уворачивается. Как же в этой ситуации создается образ из крошечных кусочков?
 — В кино образ придумываешь дома и пытаешься построить все проявления этого персонажа от начала до конца. Ты продумываешь каждую сцену по отдельности, пытаясь понять, какое место она играет и в твоей роли, и в фильме в целом. Потом пытаешься это реализовать. Но обычно не получается, так как все импровизируют. Нужно в голове держать стержень, сквозную линию, играть каждую сцену сообразно с линией роли. Дальше дело режиссера, потому что актеры — люди эмоциональные, со своей индивидуальностью, и каждый тянет одеяло на себя. А режиссер должен все собрать, отсечь на монтаже все ненужное и выстроить картину сообразно своему авторскому замыслу.

 — Вы говорили, что в кино не знаешь партнеров, но тут получается повезло: Вера Строкова — из вашего театра?
 — Конечно, это помогает. Чем более сыгранная команда, тем лучше. Вот как на чемпионате Европы по футболу: была у итальянцев вся защита из «Ювентуса» — их немцы пройти не смогли ни разу. Когда актеры сыграны, они меньше времени тратят на обсуждение сцены, а на съемках это важный фактор: практически всегда группа работает в режиме цейтнота. Те советские времена, когда режиссеры сначала долго репетировали и только потом снимали, к сожалению, прошли.

 — И все же - театр или кино? Что-то важнее или разрываетесь?
 — Конечно, театр — самое главное! Если бы у меня сейчас были репетиции с Петром Наумовичем, я бы отказался от любого кинопроекта.