Ирина БАЧУРИНА: «Театральная штучка»

Профессия художник-кукольник – редкая. Создавая частицы театральной атмосферы, авторы кукол и чудес бутафории, как правило, остаются неизвестны по именам. В этом смысле Ирина Бачурина – исключение. Ее авторские жирафы, бабочки, собачки, куклы – неизменные персонажи “Мастерской П. Фоменко”. Они появляются почти в каждом спектакле, будь то “Алиса в Зазеркалье” или “Безумная из Шайо”, “Носорог“ или “Одна абсолютно счастливая деревня”, “Война и мир. Начало романа” или “Отравленная туника”, “Египетская марка” или “Семейное счастие”.

По профессии Ирина – скульптор. Окончила Суриковский институт, за проект памятника М. И. Цветаевой была награждена дипломом Академии художеств, писала статьи и искусствоведческие очерки для журнала “Юный художник”, учила гимназистов истории искусства. Увлекалась куклами-марионетками.

А в середине 1990-х под впечатлением от спектакля “Балаганчик” Ивана Поповски создала портретных кукол ведущих актеров театра Петра Фоменко: Арлекин – Тагир Рахимов, Коломбина – Мадлен Джабраилова, Пьеретта – Полина Кутепова, Смеральдина – Ксения Кутепова, Незнакомка – Галина Тюнина, Пьеро – Карэн Бадалов. Рассказывая о том, что произошло после, Ирина Бачурина улыбается: “Дальше началась одна абсолютно счастливая жизнь”.



ПЛАСТИЧЕСКАЯ ХИРУРГИЯ ИЛИ МИСТЕРИЯ

Так получилось, что, занимаясь куклами, я не очень люблю этот вид искусства. Мне редко чьи-то куклы нравятся, включая собственных.

Во всех кукольных галереях высокая посещаемость. Но, похоже, эти куклы сделаны в расчете именно на массовую аудиторию. Как правило, там представлен набор образов очень шаблонных, натуралистично выполненных, слишком приближенных к физиологии. Подобные куклы, на мой взгляд, отвечают довольно низким эстетическим запросам и имеют большее отношение к пластической хирургии, нежели к искусству. Поэтому на кукольные выставки я давно не хожу.

Другое дело – куклы театральные, которые создаются для спектаклей. В спектакле им самое место! Ведь изначально кукла родилась для мистерии, существовала в храме. И была, скорее, театральной штучкой, чем предметом декора. В спектакле всегда есть какая-то история, идея, которую можно воплощать, в том числе и посредством такого вот материала, такой формы, как кукла. То, что делает в кукольной сфере, например, Резо Габриадзе, по-моему, бесспорно! Мне нравятся работы Олега Ермакова (художника театра имени С. В. Образцова). Это великолепные, хрупкие, трогательные образы. Вообще, у театральной куклы есть общее с современной анимацией, и это вполне естественно. Надо сказать, что анимационная эстетика сейчас в России очень высока, в этой сфере работает много талантливых художников. Достаточно вспомнить, например, цикл мультфильмов “Гора самоцветов” по сказкам народов России, там море маленьких шедевров!



ПОЙМАЛИ В ПЛЕН

Я с детства обожала театр. В 15-16 лет ходила на спектакли Театра Моссовета. Потом меня поймали в плен спектакли фоменковской труппы: “Двенадцатая ночь”, “Владимир III степени”, “Приключение”. Совершенно очаровали эти люди, просто вскружили голову! А после “Балаганчика” пришла в голову мысль сделать портретных кукол, персонажей комедии дель арте, но похожих на актеров “Мастерской Фоменко”. Эти куклы имели неожиданный успех, нас с куклами даже позвали на телевидение в передачу “Доброе утро” с Екатериной Стриженовой. Потом сработало сарафанное радио, и уже вместе с актерами они попали к Дмитрию Диброву в его знаменитую “Антропологию”. На следующий день после эфира вдруг – как гром с ясного неба! – мне звонит Петр Наумович Фоменко и говорит: “Ира, вы были так близко, а я ничего об этом не знал”. Он с моим папой приятельствовал, а тут увидел по телевизору передачу, и, видимо, моя бурная деятельность оказалась для него сюрпризом. Вскоре он попросил меня придумать бабочек и ворон к спектаклю “Одна абсолютно счастливая деревня”. На самом деле бабочек он придумал сам, я просто исполнила то, что он показал.

“Одна абсолютно счастливая деревня” – знаменитый и совершенно недосягаемый по пронзительности и простоте художественного языка спектакль. Поверьте, оказаться хоть чем-то, хоть чуточку полезной для такого прекрасного дела, подарок судьбы! С тех пор я стала для театра периодически что-то делать, и это продолжается по сей день.



ХОРОШО БЫ ОНИ ЕЩЕ И ЛЕТАЛИ…

Счастьем было просто соприкоснуться с творчеством Петра Наумовича, увидеть его вблизи. Это человек абсолютно сказочный, живой волшебник. Подчас бывало непросто успевать за его мыслью, пытаться соответствовать его запросам. Он предлагал, давал какую-то свою идею, но оставлял свободное пространство для творчества. Ты вкраплял маленький камешек в ожерелье, которое собирал Петр Наумович. Неважно, насколько это заметно, насколько это связывается с твоим именем. Важно, что получается что-то прекрасное в целом.

Когда Мастер ставил “Безумную из Шайо”, то говорил: понимаешь, вот четыре старухи, им сопутствуют тени прошлого, такие видения, приведения… бывший возлюбленный, любимая собачка, покойный президент и т.п. И вот эти привидения их все время преследуют, везде мерещатся, следуют за ними повсюду. Поэтому хорошо бы, чтобы в декорацию ненавязчиво вмонтировались эти образы. Придумай, как это сделать и из чего. Хорошо бы еще они иногда летали! У Петра Наумовича всегда задачи нетривиальные. Сначала я была в некотором ужасе, потом возникла идея сделать из балетной сетки костюмы с цилиндрами, которые болтаются на шляпных резинках, а когда их отпускаешь – отскакивают и парят, покачиваясь в воздухе. В финале они начинают даже танцевать с героинями. А собачку я сделала пуделем из шелковых тканей, он, по-моему, получился симпатичным, в театре к нему нежно относятся, хотя в спектакле его практически не видно. Изначально это была марионетка, но веревочки потом оторвали как ненужные, и он превратился в боа на плечах у актрисы. Обычное дело в театре: ты делаешь, а уж как потом это пригодится или повернется – неведомо. По правде сказать, актеры не любят отвлекать внимание от себя – ни куклами, ни всякими собачками.

Во время работы над спектаклем “Три сестры” Петр Наумович мне сказал: представь, что у сестер были куклы, им подарили их еще в детстве. И они где-то заброшенные лежат, а ведь раньше были любимы. И вот, их вытаскивают во время пожара, треплют их. Но мне хочется, чтобы это были не просто куклы, а чтобы они были похожи на самих сестер, но только в детстве. Задача получилась многослойная: похожи на сестер, да еще и в детстве…



КАК БЕЗ ЖИРАФА?

Режиссер Иван Поповски, когда ставил “Отравленную тунику” Николая Гумилева, заявил мне, что ему нужен жираф. Я говорю: «Ваня, но это же пьеса “Отравленная туника”, а не гумилевское стихотворение “Жираф”». Он отвечает: “Мы же Гумилева ставим, Ира, как без жирафа?”.

Жираф предполагался большой, трехметровый, он должен был двигаться, светиться флуоресцентными красками, складываться… Как-то так и получилось. Я его сделала по принципу Эйфелевой башни – из окружностей металлических, которые соединяются тонкой хлопчатобумажной сеткой, могут и сложиться, если надо. На верху башни – голова жирафа. Еще Ваня просил летающую птицу, леопарда, и очень настойчиво – зебру. Зебру мы сделали не к премьере, а несколькими годами позднее. Я говорю: чего уж одна, давай целый табун сделаем: леопард прыгнул разок, зебры пробежали. Много “звериной” красоты понавертели – для центральной любовной сцены. Пара минут спектакля, а работы – на полгода.

То же самое с “Алисой в Зазеркалье”, где множество всякой живности: бегемошки, стрекозел, баобабочка, улитка гигантская, гусеница – все это нужно придумать и осуществить, чтобы получилось красочно и эффектно; у Вани Поповски всегда очень зрелищные спектакли.

Получается, что здесь у меня профессия скорее кукольник, чем бутафор, потому что не просто предмет делаешь, а придумываешь некий образ-объект. Иногда бывает трудно, даже чисто физически, но всегда увлекательно.


ЗДЕСЬ МОНСТРЫ НЕ ОБИТАЮТ

Мастерская Фоменко – театр восхитительный. Люди здесь работают теплые, светлые и друг к другу нежно относятся. Уникальный и фантастически талантливый в профессии директор! Все “жители” театра, от рабочих сцены до самых популярных артистов, как-то равноправно и очень дружественно сосуществуют. Атмосферы недоверия или зависти ни разу не замечала.

Когда мы со знаменитой театральной художницей Машей Даниловой решили дебютировать в качестве живописцев, информация о нашей выставке, предполагавшейся в Боярских палатах СТД, каким-то образом дошла до директора нашего театра Андрея Воробьева. Он тут же позвонил мне и спросил: “Ира, а почему не у нас? У вас же есть дом. Вы обязательно должны выставиться в театре”. В общем, растрогал меня до слез. И вот получилась выставка в фойе театра под названием “Напротив”, которую театр же целиком и полностью организовал, за что низкий поклон, конечно.

На многие годы я оказалась причастна, обрела счастье быть частью Мастерской, и благодарна судьбе. Обычно юношеские мечты разбиваются, а тут все наоборот. Справедливы, конечно, разговоры про то, что на самом деле идеальных театров на свете нет, и актеры частенько друг другу завидуют, а режиссеры – тираны и деспоты, а спектаклей хороших мало… но, наверное, мы живем на каком-то острове, где монстры не обитают.

Я недавно посмотрела спектакль, который под руководством Евгения Каменьковича поставил наш молодой актер и режиссер Юрий Буторин. Спектакль называется “Русский человек на rendez-vous”, по “Вешним водам” И. С. Тургенева. На мой взгляд, это абсолютно блистательная работа. Сделано так азартно, так легко… Ощущение абсолютно фоменковской легкости, знаменитое легкое дыхание! А поколение уже новое, “молодое, незнакомое”. И я вижу у Юры Буторина ту же игривую целомудренность, “петранаумовичевскую”, и думаю: какое счастье, что это неистребимо! Вот и Дмитрий Рудков поставил “Египетскую марку” по Осипу Мандельштаму, тоже, по-моему, замечательно! И ролей интересных вроде всем хватает, и молодым режиссерам никто не мешает творить, выдумывать, пробовать. Кроме того, у нас в театре все время проходят художественные выставки. Мы вот с Машей Даниловой выставились ближе к закрытию сезона, а к открытию планируется очень интересная выставка живописи нашего чудесного молодого актера Амбарцума Кабаняна и Ларисы Герасимчук (фотографа и гримера театра). Никому ничего не запрещено, и все расцветает в наше страшное тяжелое время!