«Двадцать третий»: драма безвременья в жанре кабаре

Евгений Каменькович, художественный руководитель «Мастерской Петра Фоменко» часто выбирает для постановки сложные многофигурные романы, которые прежде ставили редко или вовсе никогда. Это «Дар» по Владимиру Набокову, «Улисс» Джеймса Джойса, «Самое важное» по роману «Венерин волос» Михаила Шишкина. В основе спектакля «Двадцать третий» — произведение Эриха Марии Ремарка «Черный обелиск», во многом автобиографическое. Дополняют сюжет постановки фрагменты из его же «Возвращения» и «Гимна коктейлю».

Текст романа адаптировали для сцены артисты театра – Владимир Топцов (в спектакле сыграл владельца погребальной конторы Кроля; известен по постановкам «Театральный роман», «Бесприданница», «Мамаша Кураж» и др.), который и предложил его театру, а также Юрий Буторин (здесь – молодой немец Людвиг Бодмер, работающий в конторе Кроля; его можно увидеть в спектаклях «Мой Брель», «Молли Суини», «Рыжий» и др.). Это не первая их совместная затея: много лет на Старой сцене с успехом идут «Тополя» по рассказу Вампилова, где Топцов и Буторин выступили как авторы идеи, режиссеры и исполнители ролей.

Это история о «потерянном поколении», жизнь которого была навсегда отравлена войной. События разворачиваются в Германии в 1923 году. После окончания Первой мировой люди пытаются нащупать хоть какие-то опоры в условиях нищеты, хаоса, неудержимо растущей инфляции. 25-летний Людвиг, пропустивший собственную молодость, теперь жаждет вырвать у судьбы главное счастье юности – любовь. Он влюблен сразу в двух девушек: платонически – в Изабеллу, которая лечится в психиатрической больнице, и со всей страстью – в акробатку Герду. Но счастья не принесет ни одна из них, — впрочем, как и все остальное. Здесь жестоко и безжалостно все время целиком: прошлое, настоящее, грядущее. Не успела утихнуть одна война, как уже зреет новая. Вернувшись в эти края после Второй мировой, герой узнает, что ее почти никто не пережил. 

Спектакль представляет собой как бы ожившее воспоминание Людвига Бодмера. Этот герой первым появляется на сцене и в течение 3,5 часов действия почти не покидает ее. «Мы поведем речь о старых временах, – говорит он. – Мир вновь озарился мертвенным светом апокалипсиса. Мир! Никогда еще не говорили о нем больше и не делали для него меньше, чем в наше время».

Пространство спектакля почти стирает приметы конкретного времени и места. Оно довольно условно и лишено бытовых подробностей. В декорациях и костюмах – три основных цвета: черный, красный, желтый. Получается национальный флаг Германии. Но кроме того, это цвета (в соответствующем порядке) погребальной конторы, ночного клуба «Красная мельница» и лечебницы для душевнобольных. Раскрашенные прямоугольные конструкции попеременно опускаются на сцену, всякий раз знаменуя перемену места действия. Сценография символична, но, кажется, ее главная задача – не изобиловать смыслами, а служить достойным фоном. Оформил спектакль Александр Боровский (сотрудничает с такими режиссерами как Лев Додин, Валерий Фокин, Сергей Женовач и др.). Для него в работе заповедь «Не навреди» почти всегда непреложна.

В «Двадцать третьем» Каменькович снова, как и во многих других постановках, всматривается в человека, брошенного в горнило истории. «Черный обелиск» описывает жизнь, полную отчаяния и тоски. Но этот невыносимо трагический сюжет он погружает в контрастную атмосферу веселья. Юмор поселяется даже в самых серьезных диалогах. Читая роман, трудно вообразить его в соединении с эстетикой и духом кабаре. Но именно таким он представлен здесь.

За исключением этого жанрового парадокса, режиссер во всем идет след в след за автором романа. Каменькович не столько предъявляет свою интерпретацию событий, сколько как бы наблюдает их со стороны. Главное для него – дать словам Ремарка прозвучать. Возможно, спектакль даже рисковал бы оказаться просто хорошим пересказом в лицах, если бы не привнесенная им эксцентрика. Как в итальянской комедии дель арте, он дробит сюжет на сценки и каждую из них украшает так называемыми лацци, то есть всякого рода забавными трюками, рассчитанными на зрительский смех.

В финале, не сбавляя темп и не изменяя шальному настроению спектакля, артисты разыгрывают эпилог. «Вернике послали на фронт, и он был убит в 1944 году. Вилли погиб в 1942-м, Отто Бамбус – в 1945-м, Карл Бриль – в 1944-м. Лиза погибла во время бомбежки. Старуха Кроль тоже»; «Скульптор Курт Бах просидел семь лет в концлагере и вышел оттуда нетрудоспособным калекой»; «Георг Кроль умер». И так далее, и так далее. И все это – с поразительной бодростью, без уныния и заупокойных интонаций. Кабаре как оно есть. А зрители плачут.

Источник: «Ведомости»