Театр восковых фигур

Мастерская Петра Фоменко наконец-то выпустила долгожданный «Театральный роман», который начинал ставить Кирилл Пирогов, а доводил до ума сам Петр Наумович. Премьеру ждали с нетерпением, потому что знаменитая булгаковская сатира на советский МХАТ, написанная после постановки его «Дней Турбиных», обещала обернуться пародией на саму Мастерскую — один из самых популярных и титулованных московских театров, куда по-прежнему трудно достать билеты, где есть свои неписаные правила и строгая иерархия: «отец-основатель», «основоположники», «середняки» и «молодежь». Однако постановщики остались верны фирменному мягкому стилю Мастерской и на открытую сатиру не решились. Вместо этого актеры разыграли историю о театральном закулисье вообще с прозрачными намеками на прежний, булгаковский МХАТ. В портретах двух директоров Независимого театра, на которые чуть ли не молятся две соперницы-секретарши, бесподобно сыгранные Мадлен Джабраиловой и Галиной Тюниной, угадываются черты Станиславского и Немировича-Данченко. За сценой звучит знаменитый марш из «Синей птицы». А играющий Ивана Васильвича Максим Литовченко загримирован под Станиславского с такой же тщательностью, как Безруков под Высоцкого. Он эффектно появляется откуда-то из-под пола, неподвижный, как восковая фигура в музее, еле шевелит губами, поминутно принимает гомеопатию, кутается в клетчатый плед и сладко спит, пока Максудов читает ему свою пьесу. Коротенькая, но блестяще сыгранная сцена срывает бурные аплодисменты. Мотив восковых фигур повторится в спектакле еще раз, когда красиво рассаженные основоположники на худсовете театра вдруг застынут и превратятся в безвольных кукол, которых артист Бомбардов, объясняющий Максудову устройство этой странной театральной машины, будет валять так и сяк.
Но таких прекрасных и с оттяжкой сделанных эпизодов в постановке не много. Вся первая часть с историей публикации романа Максудова «Черный снег» (у Булгакова имеется в виду, конечно, «Белая гвардия»), где выведена журналистская и литературная московская тусовка, вышла бледной и неинтересной. Театральное закулисье, более близкое и понятное актерам, они изображают гораздо живее и смешнее. Этой первой частью можно было бы совсем пожертвовать ради не вошедших в спектакль глав с репетициями пьесы, где Булгаков высмеивает пресловутую систему Станиславского, — вот было бы раздолье для дружеских шаржей. Но спектакль останавливается на том месте, где пьесу Максудова зарубают, потому что в ней нет ролей для основоположников, и он уходит из театра писать новый роман.

Возникает ощущение, что история заканчивается на полуслове, на полдороге. В отношении замыслов тоже остается много неясного.

Затеявший всю эту историю Кирилл Пирогов, видимо, хотел высказаться на тему художника, который остается чужим для любого общества — литературного или театрального. Он играет Максудова типичным поэтом-меланхоликом со спутанными волосами и суицидальными наклонностями, произносящим слова нараспев. Все остальные отрываются, изображая мир театрального закулисья. Но его нелепость, лживость и даже жестокость показаны с умилением, с каким мамаша взирает на свое капризное, измазанное в шоколаде чадо. Тут нет жесткого, ироничного взгляда со стороны, но нет и личной исповедальной интонации, будто «фоменкам» нечего рассказать о нелегкой актерской судьбе.

В результате спектакль распадается на серию этюдов — милых, симпатичных, забавных, мастерски сделанных, но не срастающихся в единое целое. Зато, как говорится, никого и не обидели.