Под сенью бабушек в цвету

Спектакля про неудавшихся нефтяных королей, нарождающийся олигархат, эпиграммы на себя в старости от «фоменок» сейчас не ждал никто.
Полосатые тенты летних павильонов, звуки аккордеона, страдания официантки с бюстом на подоконнике, олигархический заговор в кафе, будничный бенефис городской сумасшедшей — легкомысленно-невнятными сценками парижской жизни начинается спектакль «Безумная из Шайо» по социально-философской пьесе Жана Жироду 1940-х годов.
┘Мелкие мошенники, адепты удачи: бывший реквизитор Сары Бернар, продавец книг непристойного содержания, биржевой заяц и торговец контрабандными спичками. Однажды за кофе они поклялись в вечной дружбе до первого миллиона, который будто бы можно добыть в центре Парижа в виде чистейшей нефти.
Седая, в шикарных лохмотьях городская сумасшедшая Орели (Галина Тюнина), оберегающая район Шайо своим всегда прикрытым, но оч-чень зорким глазом, на потеху себе пустившая этот дурацкий слух про нефть, подслушивает их пафосное мальчишество и радостно хихикает. Теперь ей без труда удастся заманить их, мечтающих перекопать ее Шайо и тем разрушить мир, в свою конуру. Разом всех погубить, сбросив в Canalisation de Paris, и спасти тем самым район Шайо и весь Париж заодно.
Она и ее подруги — безумные ангелы-хранители других районов Парижа — главные действующие лица этого трагифарса, манифестирующего безумие как высший разум. Тени их друзей и поклонников, неотступно преследующих бывших девушек в цвету, яростно бормочущих прелестный склеротический бред, гораздо реальнее бравых коммерсантов, попавшихся на удочку сумасшедших старух, остро и гротескно сыгранных Полиной Кутеповой, Мадлен Джабраиловой и Натальей Курдюбовой.
И усмешка, возникающая в начале спектакля при произнесении любимыми актерами «нефтяных» социально-политических пассажей сходит на нет ближе к финалу, когда гуськом уходящие в подземный люк на дурно пахнущую смерть коммерсанты успевают вызвать медицинскую карету для старухи из Шайо. Добро побеждает, но гибнет тоже — следом за поверженным врагом.
Сумбур многочисленных мелких ролей и перипетии многоходового сюжета не так утомительны благодаря красивейшим, искусно состаренным костюмам старух (Мария Данилова) и музыкальным номерам на фортепьяно в исполнении Кирилла Пирогова. Круговерть разрозненных блестящих номеров, между которыми пока висят томительные паузы, как всегда, прекрасна из-за присутствия женского цвета труппы и блеска их неизвестных раньше граней. И запоминается все: и линялые лиловые тряпки старухи из Шайо, и ее корзиночка для косточек и потрохов бездомным собакам, и выходящий из шкафа Пьер-Пьеро, альфонсирующий самоубийца, и то, что всех мужчин в полдень зовут Фабрис, и оптимистически-печальные финальные слова Орели-Тюниной: «Нефтяные фонтаны, ископаемые пласты┘ Зачем нам эта вонючая реальность, когда есть эти отверзающие уста слова: allons, courage, l▓amour?»