Плюшкин с харизмой

К первоисточнику — поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» постановка относится с беспечностью школьника, бегло листающего обязательную книжку. Торопыга заостряет внимание только на смешном и забавном. Страницы с описаниями природы, философскими размышлениями, страшными пророчествами и лирическими отступлениями переворачивает, не читая. Гладя на сцену, кажется, что и сам Чичиков в гимназические годы был именно таким. 

Сергей Безруков играет Чичикова лукавым пересмешником, воспринимающим жизнь поверхностно и просто. Покупка мертвых душ для него — не более чем игра. Что-то вроде детской забавы, с которой начинается спектакль. Восторженный шалунишка забрасывает за кулисы увесистые кошельки. Дергает за веревочку — кошельки скользят обратно. На них, как плотва на живца, ловится полезный чиновник, сразу же узнающий в проказнике Чичикова. Дальнейшие похождения проходимца так же игривы, задиристы и беззлобны. Карбаускис взялся поставить «Мертвые души» как изящное, развлекательное зрелище. И до малейшей мелочи выполнил все задачи, перед собой поставленные.

Режиссер не дает скучать ни минуту, умело пользуясь многообразными красками и приемами. Спектакль сделан в виде серии картин с похожими сюжетами, но исполненными в разных жанрах и техниках. Пребывание Чичикова в доме четы Маниловых (Алексей Усольцев и Яна Сексте) похоже на сентиментально-пошловатую открыточку. Радушные хозяева то и дело забывают о госте, застывая в долгом поцелуе. А расточающий любезности Павел Иванович — не ловкий делец, а обаятельный херувимчик. 

Раздвигается стена маниловской комнаты, открывая следующую картину (остроумный прием нашел сценограф спектакля Сергей Бархин). Статный и угрюмый Собакевич Бориса Плотникова словно сошел с листов акварелистов-романтиков. Череда сомнений помещика омрачает невесомую легкость чичиковского бытия. Может, поэтому скупщик пустоты вынужден порхать над сценой, как воздушный шарик. 

Сцена с шельмой Ноздревым (Дмитрий Куличков) резка и карикатурна, как быстрый газетный рисунок на злобу дня. Бестолковая Коробочка (Ольга Блок-Миримская), щеголяющая в лоскутных нарядах, явно позирует для яркого лубка (художник по костюмам Светлана Калинина).

Но главное место в этом пестром собрании бесспорно занимает парадный портрет помещика Плюшкина. Не опустившегося старика, а гордого барина. Олег Табаков слегка обозначает черты гоголевского персонажа, намекая на его ворчливость и скупость, мелочность и стариковскую подозрительность. Но характер выписывает совсем другой. Его Плюшкин не страшен, а добродушен, не бесчувственен, но сентиментален. Он трогательно говорит о былом, перебирая портреты друзей и родственников. А решив подарить Чичикову часы, раздумывает не из-за жадности, а из-за какого-то очень дорогого воспоминания. И интриган Чичиков видится рядом с ним мелким карьеристом, ни о чем не имеющим никакого понятия. 

Пролог и эпилог обрамляют спектакль-картину. В начале Чичиков срывает со стены афишу представления о самом себе. В конце погружает всех участников своего похождения в сон. Он мог бы заставить поверить в то, что его не было. Но в спектакле Карбаускиса преобладают светлые тона и радостные эмоции. А видения и фантасмагории страшатся солнечных лучей.