Послевкусие «ЗОЛОТОЙ МАСКИ»

Очарование «Золотой Маски в Эстонии» во многом определяется моментом непредсказуемости ее основной художественной темы. Если темой прошлогоднего фестиваля была широта диапазона (географического — при определенном доминировании Петербурга) и эстетического (мощный трагический реализм додинских «Отцов и детей», веселое хулиганство Андрея Прикотенко и его актеров в «Эдипе-царе» и полный отказ от художественности в пользу необработанной, грубой и местами грязной действительности в «Сентябре» «Театра.doc», то вторая «Маска» своей внутренней темой имела демонстрацию творчества троих режиссеров, так или иначе имеющих прямое отношение к Петру Наумовичу Фоменко. Евгений Каменькович преподавал на его курсе, Сергей Женовач и учился у Фоменко, и преподавал; самый молодой, Миндаугас Карбаускис, ученик Фоменко, считается (и по праву) самым глубоким и серьезным среди московских режиссеров «поколения 30-летних». Естественно, они все очень разные — хороших режиссеров не штампуют на конвейере, не отливают в готовые формы по образу и подобию Мастера, а выращивают… примерно как английский газон — так же бережно и индивидуально, хотя, конечно, не так долго.

РЕЖИССЕРЫ И ЗВЕЗДЫ

Женовач предстал в двух ипостасях: как постановщик сплошь звездной (Константин Хабенский — Михаил Пореченков — Анатолий Белый — Александр Семчев и др.) «Белой гвардии» и как педагог, создатель «Студии театрального искусства», совсем юные актеры которой заразительно и очень исповедально, от собственного лица, сыграли «Мальчиков» — главы из «Братьев Карамзовых». Каменькович в этой же «Студии» поставил безумно смешной «Мариенбад» Шолом-Алейхема, в котором актерам предоставлена свобода оттягиваться в полный рост… однако в очень точном и жестком рисунке."Похождение, составленное по поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души», поставленное Карбаускисом в Театре-студии п/р Олега Табакова — тоже звездный спектакль.

Во всех четырех постановках влияние Фоменко проявляется не столько в стилистике (хотя, если вспомнить январские гастроли табаковской студии, в «Когда я умирала» Карбаускис кое-где оказывался близок к стилю своего Учителя), сколько в том, чему не научишь и что очень трудно имитировать, если в тебе самом этого нет — в особой душевности, теплоте, нежности в отношении к героям. Это присутствует даже в «Похождении. ..» — Чичиков Сергея Безрукова местами трогателен в своем наивном стремлении обогатиться; другие персонажи — тем более. Ну как не посочувствовать моложавой, дебелой и соскучившейся по мужской ласке Коробочке, которая в исполнении Ольги Блок-Миримской похожа не столько на Верку Сердючку (как написал один злоязычный московский рецензент), сколько на Руслану Писанку. Как не восхититься виртуозным мастерством Олега Табакова в роли Плюшкина — самой не-табаковской роли в «Мертвых душах», но и ее великий актер сумел выстроить «под себя», совершенно переосмыслив образ.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СУДЬБАХ СТРАНЫ

Но и Карбаускис строит свою версию «Мертвых душ» как тотальное переосмысление. . если не гоголевской поэмы, то, по крайней мере, сложившегося о ней представления. И примерно так же относится к традиции, сложившейся вокруг булгаковской драмы «Белая гвардия» («Дни Турбиных») Женовач. В 1925 году Булгаков и МХАТ были вынуждены делать вид, будто пьеса — о том, как русская интеллигенция (конкретно: военная интеллигенция, офицерство) приходит к единственно верному выводу — будущее за большевиками. Женовач идет глубже: мыслящему и чувствующему человеку любая власть чужда и враждебна — что опереточный и достаточно вегетарианский гетманский режим, что бандитский национал-социализм Петлюры, что грозная и пока неясная сила большевизма… но выхода нет. Либо бескомпромиссно погибнуть…не за гетмана, за свою офицерскую честь, как полковник Алексей Турбин, либо принять большевиков как данность, но помнить при том, что твоя правда и спасение — в частной жизни, хотя ветром эпохи давно смело кремовые шторы, за которыми булгаковские герои пытались укрыться, и помост, по которому топают сапоги, проходит через твой дом.

При том, что Карбаускис решает этот вопрос метафорически, а Женовач — опираясь на монолог Мышлаевского о столе, который хоть вверх ногами его переверни, так и останется столом, представления о судьбах России и ее будущем у обоих режиссеров схожи. Для Карбаускиса это — сонное царство, в котором даже птица-тройка никуда не летит, а сквозь дрему жует овес.(Аферист Чичиков попытался было пробудить, но все вернулось на круги своя.) И монолог о столе — это ведь тоже о возвращении на круги своя. Один верноподанный рецензент счел это верой в будущее России, которая возродится после наваждения коммунизма. (Двойники этого рецензента 80 лет назад писали о том, как возродится страна под водительством компартии. ) Но если вспомнить, как вел себя этот «стол» в разные исторические периоды, то оптимизма поубавится.

ЗВЕЗДЫ И ЗАЛ

МХТ им. Чехова и «подвал» Олега Табакова — сообщающиеся сосуды. Однако кажется, что звезды, играющие в «Белой гвардии», и Сергей Безруков в роли Чичикова получили совершенно разное актерское воспитание. 

Вообще-то так оно и есть. Безруков окончил Школу-студию МХАТ, а в «Белой гвардии» занята сборная команда: Пореченков и Хабенский — питерцы (а значит генетически склонны к более острой форме), Белый окончил Щепкинское училище и тоже в Художественном театре недавно, Семчев, к которому прилипли его рекламные «подвиги» — из «Щуки», только рыжеволосая, утонченная, слегка декадентская красавица Наталья Рогожкина — своя, мхатовская. Тем не менее именно эта команда составляет блестяще сыгранный и взаимодействующий ансамбль, а Безруков, вопреки заветам Станиславского (которые имеют вес и сегодня) беззастенчиво тянет одеяло на себя и повторяет свои испытанные трюки, независимо от того, к месту они или нет.

Нет, конечно, современный актер-звезда не ставит между собой и залом «четвертую стену». Он ищет контакта с публикой, и его харизма перехлестывает через рампу. Особенно это заметно у Пореченкова. Но дело в том, что Мышлаевский вполне может быть таким рубахой-парнем, выпивохой, матерщинником и при этом чистейшей души человеком, каким был, к примеру, агент национальной безопасности Леха Николаев. Хабенский же в роли Алексея Турбина отъединен от публики, его герой с самого начала носит в себе обреченность и готовность к смерти. Актеру не надо искать взаимопонимания с публикой — тут главное одиночество человека, избравшего свой путь и готового идти до конца…

СТУДИЯ ЖЕНОВАЧА

Сергей Женовач считает, что актер должен пройти три стадии: училище — студия — театр. Молодой выпускник театрального училища, брошенный сразу же в сложную (и как правило изобилующую интригами) обстановку сложившегося театра, рискует там затеряться, годами сидеть без ролей и растерять то, чему его учили.

Свою «Студию театрального искусства» Женовач создал, чтобы избавить ребят от такой опасности. Возник новый театр. Когда-нибудь он повзрослеет, пройдет пору студийности и превратится в «нормальный» театральный коллектив, но сейчас у него счастливая пора, когда актеры влюблены в стихию игры, своя публика — в актеров, а критика так уж заласкала студию, что даже страшно было бы…если бы режиссер не утверждал со всей ответственностью, что ребята относятся к этим похвалам спокойно.

«Мальчики» — избранные фрагменты «Братьев Карамазовых»; когда-то Виктор Розов сделал на эту тему пьесу «Брат Алеша», но Женовач ставит собственную инсценировку, в которой нет ничего лишнего, только история Илюши Снегирева, сентиментальная, экзальтированная, абсолютно не в духе нашего времени — но ведь и в наше время людям надо иногда вспоминать о естественных человеческих чувствах. Здесь есть место и любви, и Богу, и Алеша Карамазов в начале появляется в монашеской рясе — но совершенно нет елейной и насквозь фальшивой церковности, которая в наше время все чаще навязывается Достоевскому. Алеша (Александр Коручеков) предстает в спектакле… идеальным пионервожатым. Или, если угодно, очень честным и волевым духовным руководителем мальчиков, которые так нуждаются в подобном руководстве. Искренне и с юмором играет Колю Красоткина Андрей Шибаршин; умерший в 9 лет Илюша (Сергей Пирняк) получился светлым ангелом, а Сергей Аброскин в роли дворовой собаки Перезвона явно вспоминает то, чему учили в театральном вузе, но как увлеченно он перевоплощается в пса!

«Мариенбад» у нашей публики встретил еще более теплый прием. И это ясно: зритель вообще любит комедию, а тут на неожиданные повороты сюжета накладывается специфика еврейского юмора и вообще еврейского характера. Евгений Каменькович ставит спектакль о людях, которые уже настолько поднялись, что могут отправить своих жен и дочерей на модный курорт (жен — чтобы те подлечились, дочерей — в поисках женихов), но еще сохранили привычки и ментальность жителей бедного местечка. 20-летняя Бейльця Курлендер (Мириам Сехон), вырвавшись на волю, пускается во всевозможные авантюры, что доводит до белого каления ее 64-летнего супруга Шлойму (Тихон Котрелев) и вселяет некоторые надежды в курортного плейбоя Хайма Сорокера (Григорий Служитель). Спектакль идет в бешеном темпе, сюжет запутывается до полной неразберихи, все это удивительно весело… И лишь после спектакля остро ощущаешь боль от того, что этот, так сочно воплощенный на сцене и такой самобытный мир был уничтожен Холокостом… и от него сохранились лишь оживающие в спектакле воспоминания. ..