Подвал столичного значения

Ровно пять лет назад, когда отмечалось 15-летие знаменитой Табакерки, заметки, написанные по этому проводу, были названы «Кризис среднего возраста». Тогда казалось, что этот популярный московский театр мало-помалу утрачивает своеобразное выражение творческого лица, да и планка качества понемногу снижается, причем еще на этапе выбора пьесы и режиссера. Слишком уж много проходных событий случалось в жизни коллектива. И даже объективная причина этого была вроде бы найдена: бремя художественного руководства МХТ имени Чехова, взваленное на себя Олегом Табаковым, не позволяло тщательно и пристально отвлекаться на свое любимое детище. Поневоле оно обрело свободу, но без достаточного умения грамотно ею распорядиться.

Пять лет спустя все эти проблемы перестали провоцировать панику и стали неотъемлемой и нормальной частью общего театрального процесса. О любом приличном театре сегодня можно говорить приблизительно в одних и тех же выражениях. А если что и имеет принципиальное значение, то это конкретный спектакль, большей частью определяемый тем или иным режиссерским именем. Причем рядом с достаточно редкими событиями в афише обычно стоит добрый десяток других названий, принципиальностью воплощения не обремененных. Табакерка — не исключение. 

Здесь важнее другое — ностальгическое слово «студия». Впрочем, оно за эти годы изменило свое смысловое значение. Табакерка и затевалась некогда (кстати, задолго до 1987 года — официальной даты открытия театра) с идеей молодой студийности, куража, энтузиазма и бессребреничества, которые объединили бы молодых актеров в новую театральную семью. Идея театра-дома тогда еще была вполне актуальной. Сегодня же «дети» выросли, оперились и возмужали (а кто-то и заматерел), многие вылетели из родного гнезда, прочим там бывает порой довольно тесно. Да и сам Олег Табаков, не сбрасывая со счетов «семью», все чаще говорит о том, что нынешняя Табакерка по сути своей — очередная студия Художественного театра. И это абсолютно нормально. Актеры и режиссеры, приписанные к двум коллективам, давно уже работают вместе, многие «большие» спектакли Табакерки идут на мхатовских сценах. Так что порой уже и не разобрать, где чей спектакль. Да и надо ли это делать, если студия всегда выручит «метрополию», а последняя будет гордиться многими студийными спектаклями, к которым тоже приложила руку.

Гордость номер один для Табакерки — это, конечно, Миндаугас Карбаускис. Режиссер, выученный Петром Фоменко, получил у Табакова все возможности для осуществления своих идей плюс лучшие актерские силы двух коллективов. Эти возможности, помноженные на незаурядный талант, очень скоро принесли свои плоды — сам Карбаускис уже взял «Золотую Маску» как лучший режиссер года (за спектакль «Когда я умирала» в Табакерке). И теперь его постановки — непременные номинанты последующих национальных премий, как и актеры, в его спектаклях занятые. Хотя, формальная сторона успеха, конечно, важна, но главнее другое — Карбаускис остается режиссером, плывущим против течения скандального и дилетантского мейнстрима, и сдавать позиций пока не собирается.

Впрочем, масскульту, шоу-бизнесу и телевидению Табакерка тоже вполне способна подарить своего питомца. Яркий пример — Анастасия Заворотнюк, тоже вышедшая из подвала на Чаплыгина. Она, правда, поторопилась оборвать связи с родным гнездом, где, вероятно, чувствовала себя не слишком комфортно, но тем не менее осваивать профессию начинала именно здесь.

Что же касается постоянных актерских дебютов в качестве режиссеров, которые случаются здесь ежегодно и в массовом количестве, то это как раз «дело семейное». И кому, как не Табакову, дать своим «детям» возможность освоить иные сценические перспективы? И не только своим, кстати. В последние годы на эту стезю здесь вступали Александр Марин, Дмитрий Петрунь, Александр Мохов, Олег Тополянский, ранее — Владимир Машков. Да, конечно, ладно получается не всегда, но, как говорится, лучше сделать и пожалеть, чем сожалеть о несделанном. К тому же счастливой случайности, способной перерасти в количественную закономерность, тоже никто не отменял.

Накануне юбилея в Табакерке, как водится, случилась премьера, правда, к нему специально не приуроченная. Просто совпало. Но это совпадение оказалось на редкость удачным и представило театр в его не «большой», но камерно-подвальной ипостаси в очень выгодном свете. Очень честно и абсолютно адекватно тому, что здесь на самом деле происходит, если не замусоривается случайными событиями.

Олег Табаков вновь рискнул и пригласил на постановку режиссера, Москве практически неизвестного. Хотя для знатоков российского сценического процесса Сергей Пускепалис — постановщик вполне состоявшийся. Бывший актер, прошедший режиссерскую школу Петра Фоменко, много работавший в провинции и возглавивший несколько лет назад Магнитогорский театр драмы имени Пушкина. Но столичные подмостки, пусть даже такие крошечные, все равно — дебют, где надо вновь заявлять о себе.

Хотя Пускепалис, кажется, этим последним вовсе не собирался заниматься, никаких деклараций и манифестов не готовил. Да и пьесу взял классическую, к тому же не из первого ряда — «Женитьбу Белугина» А. Островского и В. Соловьева. Островский же, как известно, предполагает большей частью актерский театр, нежели агрессивные режиссерские импровизации. Конечно, если думать о спектакле в целом, а не о себе, любимом.

Школа Петра Фоменко в ее не заштампованных, но живых проявлениях в режиссуре Пускепалиса явно чувствуется, а временами здесь даже присутствует знаменитое «легкое дыхание», присущее лучшим спектаклям самого мастера и его учеников. Дыхание театральной игры, которая в спектакле доминирует над всем остальным — психологией, сентиментальностью или социальными мотивами. Их не отрицая, но полностью себе подчиняя. Когда все не вполне всерьез, но окутано ироничной дымкой. Когда можно чуть-чуть похулиганить, то и дело подмигивая зрителям, чтобы эти «безобразия» оценили. Когда есть возможность для ежевечерней актерской импровизации при общем жестком каркасе постановки. Когда режиссер является заводилой игры, но умело растворяется в игроках.

Все это у Пускепалиса получилось замечательно, причем безо всякой робости и излишнего пиетета перед столичными актерами. Впрочем, они в большинстве своем молодые, за исключением опытного мхатовца Владимира Краснова (Белугин-отец). Кстати, как нынче принято, актерская команда сформирована из работников разных театров: МХТ имени Чехова, Театра имени Гоголя и собственно Табакерки. Но никакого разностилья не случилось, поскольку правила игры были верно поняты и приняты всеми без исключения. 

Каждый артист играет свою «нотку» из цельной актерской гаммы. Краснов-Белугин замечательно «перевоплощается», а Марианна Шульц (Кармина-мать), наоборот, остро комедиантствует. Евгений Миллер (Андрей Белугин) осваивает амплуа темпераментного простака, а Иван Шибанов (Агишин) — чуть картинного рокового соблазнителя. Молоденькой Лине Миримской (Елена Кармина) явно нравятся мгновенные перепады настроений ее героини и изменение ее манер и поступков, причем она более других овладела здесь нужным сценическим комизмом. И пусть ближе к финалу комедийность начинает грешить чрезмерным комикованием, но все это «от полноты чувств-с» и, наверное, со временем уравновесится.

При этом Пускепалис, как и многие его коллеги, не чужд желания, чтобы его спектакль прозвучал вневременно. А если уж какое-то время и в большей чести, то явно театральное. Рядом с традиционными купеческими одеяниями — фривольное платьице Елены, никаких дамских прелестей не скрывающее (костюмы Ольги Резниченко). Да и словечки у персонажей между делом проскакивают разные, не только Островским написанные. И цыганские напевы чередуются с французским канканом. А единая игровая стихия все равно приведет действо к необходимой гармонии. 

Так что подобный подарок к собственному юбилею получить не стыдно. Ну а уж как там дальше сложится, зависит от многого и многих, включая и самого Олега Павловича, и его артистов. Потенциал-то есть, а значит, и перспективы.