Образ Раскольникова

Под занавес сезона в чеховском МХАТе показали сценическую версию романа Федора Достоевского «Преступление и наказание», которую на Новой сцене театра поставила молодой режиссер Елена Невежина. Жанр спектакля обозначен как сочинение по роману. И с этим выпускным экзаменом труппа справилась на «отлично», считает Марина Шимадина.

Режиссер Елена Невежина уже давно вышла из ученического возраста. Выпорхнув из-под крыла Петра Фоменко, она поставила такие успешные спектакли, как «Жак и его господин» и «Контрабас» в «Сатириконе», «100 йен за услугу» в «Табакерке». Но, доказав уже свою режиссерскую состоятельность на большой сцене и с большими актерами, она снова вернулась в класс, на маленькую площадку, и поставила Достоевского со вчерашними студентами, без революционных идей и концептуальных изысков, просто, крепко и добротно. И для верности назвала свою работу сочинением — какой новизны потребуешь от школьных этюдов?

Кого не заставляли в школе писать «Преступление и наказание в романе Достоевского», «Тварь я дрожащая или право имею», «Родион Раскольников и Порфирий Петрович — семейный портрет в интерьере»… Сформулировать для себя тему этого сочинения зрителю поможет программка. На ее страницах приведено письмо Федора Михайловича издателю Каткову, в котором писатель называет свой роман «психологическим отчетом одного преступления». Так, пожалуй, можно охарактеризовать и новый спектакль Елены Невежиной. В сценическую редакцию не вошла ни подготовка к преступлению, ни само убийство, ни Свидригайлов, ни семейство Мармеладовых. Из романа выбраны лишь те сцены, что ярче всего показывают душевное состояние Раскольникова после совершенного преступления — то есть сплошное наказание. Режиссера, как и следователя Порфирия Петровича, чрезвычайно интересует психологический феномен преступника, не простого головореза, а человека глубокого и думающего. В качестве подследственного был избран актер «Мастерской Петра Фоменко» Евгений Цыганов (недавно был введен на роль Михеева в спектакле «Одна абсолютно счастливая деревня»).

Кажется, актер рожден для этой роли. Очень худое лицо, спутанные волосы, угловатое телосложение и резкие движения — так, наверное, и должен выглядеть отчисленный из университета, живущий в крайней бедности, но одержимый великими идеями студент позапрошлого века. Преступника в нем видно сразу, тут и проницательность Порфирия Петровича не нужна. Голова клонится вбок, глаза тоже исподлобья косят в угол, руки то что-то судорожно комкают, то прячутся в карманы. Мимика неестественная — загадочная, улыбка появляется кстати и некстати и выдает его так же, как внезапные вспышки гнева. Словом, портрет нервического юноши, который смог убить, но не смог перешагнуть через убийство, нарисован превосходно.

Остальные персонажи задуманы как зеркала, заставляющие Раскольникова показать себя. Тем не менее каждый тщательно выписан. Порфирий Петрович Андрея Ильина — ласковый иезуит с медоточивым голосом и цепкими когтями аналитика. Сначала он появляется в восточном халате, тюбетейке и в мягких востороносых туфлях. Не выпуская из рук пробирок с дымящимися жидкостями, он одновременно ставит химические и психологические опыты, намекая на общность неорганических и мыслительных процессов. Наталья Кочетова прекрасно, в лучших традициях психологической школы сыграла мать Раскольникова Пульхерию Александровну — как некий собирательный образ матери вообще. Елена Панова неплохо справилась с Сонечкой Мармеладовой. А приятель Раскольникова Разумихин (Максим Виторган) неожиданно стал чуть ли не главным антагонистом героя — адвокатом той самой «нормальной» половины человечества, которую наш русский Наполеон так презирает.

Вместо декораций в спектакле — полускрытые лестничные пролеты и обломки черной школьной доски, где слово «убивец» чередуется с какими-то уравнениями, которые быстро чертит главный герой, будто с помощью алгебры пытается вывести формулы человеческого существования. Чтобы не засушить спектакль, режиссер подбрасывает на сцену и разные живые, бытовые элементы. То россыпь красных яблок, то противно лязгающие эмалированные ведра с водой, самовар, настоящую курагу, изюм и редисочку с хлебом. Все эти вкусные подробности как в сценографии, так и в актерской игре (вот Разумихин обжегся, по примете схватился за ухо), смакование не лишенного юмора текста Достоевского и отсутствие какого бы то ни было пафоса делают это сочинение вполне читабельным. И не только накануне вступительных экзаменов.