«Мастерская Петра Фоменко» обратилась к «Вишневому саду»

Иван Поповски – ученик Петра Фоменко – поставил «Вишневый сад», где заняты разные поколения большой труппы «Мастерской». Ироничная манера режиссера не дала забронзоветь даже корифеям: Кирилл Пирогов сыграл старика Фирса, а Карэн Бадалов – трехминутную роль прохожего.

Фоменковский «Вишневый сад» сделан тонко, с большим чувством даже преклонения перед русской классикой и знанием всей постановочной истории пьесы. Выделка психологических нюансов легла на серьезную почву не только режиссерского, но и театроведческого анализа. Неслучайно театр благодарит в подготовке историка МХАТа Инну Соловьеву. Так что отдельное удовольствие на спектакле, который занят не постановочными фокусами (но без них не обходится!), а подробным психологическим реализмом, – его вязь и «расшифровка» обстоятельств. Вот, например, давний, со всей серьезностью литературоведческий вопрос: случайно или намеренно забывают по сюжету старика Фирса в заколоченной усадьбе? Режиссер дает свою версию развития событий. 

Оммажем мастеру для режиссера становится и само обращение к Чехову, и трогательные отсылки внутри спектакля: Раневская по приезде в имение в детской видит игрушки, а среди них – кукол Машу, Олю и Ирину (две из них – похожи на сестер Кутеповых) из фоменковских «Трех сестер». Детская – и определяющее место действия, и атмосфера. Фирс в финале пьесы в детской рядом с соломенной колыбелью ожидает свой финал жизни. Раневская в исполнении Галины Тюниной неожиданно предстает истинно любящей матерью, все время порывисто обнимает и целует своих дочек – Аню (Александра Кесельман) и Варю (Мария Андреева). Тем больнее ее эгоцентризм и нечуткость в финале, такие эмоциональные качели, когда, организуя сватовство Вари с Лопахиным, она позже словно не замечает ее крика и слез отчаяния от неслучившегося объяснения, потому что ведь ехать пора, скоро поезд! В женской ипостаси Тюнина, как всегда, очаровательна, а вот пространные монологи ее Раневской уходят в пустоту, не трогают ни драмой, ни трагикомедией. И самое главное событие Раневская-Тюнина принимает более чем безвольно, апатично игнорируя известие о продаже сада, а потом и вовсе, как бы пропуская произошедшее, возвращается в дурашливо-приподнятое настроение. Но как сегодня звучит канва поворота ее судьбы: приехать проститься с родными местами из-за границы, по сути, новоэмигранткой, и в одночасье все потерять окончательно: «Видит бог, я люблю родину»!

Тему любви можно назвать заглавной. Ярко выделены режиссером и любовные дуэты, перерастающие в любовный треугольник в духе русских водевилей. Как это происходит между горничной Дуняшей (Екатерина Смирнова), метящей в барыни, гусарствующим лакеем Яшей (Александр Мичков) и «клоуном» Епиходовым – Иван Рябенко здорово играет надрывное комикование неудачливого конторщика, вытворяя «случайные» фокусы не хуже Шарлотты Ивановны (Дани Каган) – немки с русской косой. Именно роли второго плана в спектакле обращают на себя внимание актерско-режиссерскими находками даже больше, чем предсказуемо решенные роли первого, – узнаваемой, избыточно праздничной Раневской, типичного взрослого ребенка Гаева (Никита Тюнин). Олег Нирян в роли вечно просящего в долг в надежде на его величество случай помещика Симеонова-Пищика по-настоящему влюбляет в себя зрителя. В огромных толстинках, нелепый, но такой добрый, искренний и честный человек. Кажется, именно таким и представляешь идеальное воплощение чеховского недотепы, когда и смешно, и больно. Но если мелодраматические отношения и вкусно сыграны, и увлекательно поставлены, то с философскими отступлениями режиссер совсем не знает, как поступить. Поэтому и вечный студент Петя Трофимов – ходульный (Федор Малышев как будто растерял с годами свое резкое драматическое амплуа неврастеника), и купец Лопахин таков же. На образ последнего разве что работает эффект любопытного кастинга – восточные нотки во внешности Дениса Аврамова придают его образу инаковость, даже щепотку цыганщины, что уже само по себе трактует его характер дельца, человека торга и мены.

Прямо сказать, малоудачные здесь роли главных оппонентов заставляют вспомнить «Вишневый сад» Юрия Погребничко. Этот спектакль театра «Около» стоит посмотреть не один раз, чтобы разобраться, как квинтэссенцию чеховской драмы Погребничко преподносит в жестком постмодернистском каркасе. Так вот там идеалистические монологи, которыми «грешит» персонаж Трофимова и которые сегодня так бесплотны, купированы, а оставлена только суть этого не теряющего актуальность конфликта – отчаянной борьбы упитанных капиталистов и нищей интеллигенции, власти денег и свободы мысли, да просто свободы… земного и духовного, их драматическую созависимость невероятно тревожно и раняще, как приговор веку, играют Алексей Чернышев и Алексей Левинский…

Иван Поповски в своем спектакле явно выступает адвокатом обитателей и гостей имения Раневской. Смотрит на них по-доброму. Ведь зачем же в тысячный раз возвращаться к «Вишневому саду»? Только желая заново понять все мотивировки героев, приводящие к драматическому финалу. Впрочем, ясного ответа на вопрос, почему же этих недальновидных, но таких обаятельных людей ждет утрата Сада, режиссер не дает. Но красиво обозначает его траурный путь.

Сцена по диагонали поделена на две части (соавтор сценографии – Нина Бачун), собственно дом и «сад». Слева – появляется помост, где возникнет то скученно обставленная жилая комната, то бальная гостиная, то садовый мосток, то – к финалу при прощании с имением – завесят, упакуют к переезду мебель. Средоточие жизни, теплого уюта противопоставлено пустому и холодному пространству справа, которое обрамляет по периметру арьерсцены задний занавес из наслоений белоснежного, как вишневый цвет, и летучего полиэтилена. Сквозь него бьет свет, обозначая смену времени дня или года. В конце и остается только она – гулкая вечность с не столь отдаленным «звуком лопнувшей струны» и надвигающейся мертвенно-белой занавесью. И лучше всего передадут эту картину те самые строки из «Чайки»: холодно, пусто, страшно.

Источник: «Независимая газета»