Выживут только любовники: каким получился спектакль Мастерской Фоменко про зумеров
Театр «Мастерская Петра Фоменко» начал сезон с премьеры. Режиссер Евгений Каменькович поставил пьесу современного драматурга Ольги Мухиной «Четыре дня в 25-м кадре». И это непросто спектакль большой формы — два с половиной часа с антрактом на большой сцене — это своего рода заявление театра и его худрука о текущем моменте и о себе
Прошлый сезон театр «Мастерская Петра Фоменко» завершил двумя премьерами: «Аркадией» Тома Стоппарда — многочасовой разговорной философической притчей об археологии счастья — и инсценировкой поэмы Твардовского «Теркин», осуществленной на личные средства президента — председателя банка ВТБ Андрея Костина, многолетнего спонсора театра. В новом сезоне театр возвращается в реальность, декларируя «живем здесь и сейчас».
Действие пьесы Ольги Мухиной происходит в загородной психиатрической больнице. Текст Мухиной — тонкий, подробный психологический портрет поколения двадцатилетних. Скрупуплезное исследование зумеровских пабликов. Их сосредоточенности на нюансах самовосприятия, формирования самооценки, предельной значимости малейших изгибов человеческой души. Словом, весь тот болезненный, полный нюансов процесс взросления, которые психолог Франсуаза Дольто сравнивала с бабочкой, что распрямляет крылья, выбираясь из кокона куколки. И в пьесе действительно есть и прямые отсылки к Дольто, и героиня по прозвищу Бабочка.
«Четыре дня в 25-м кадре» скроены по лекалам «Чайки» с некоторым обращением к другим пьесам и героям Чехова (героев зовут Ирина и Борис) и к образу драматурга-демиурга. Дворянскую усадьбу заместил загородный больничный пансион, дядюшку Сорина — директор-демиург (Иван Верховых). Его властная помощница-управительница носит имя Ольги Леопардовны и наряжена в леопардовый принт с ног до головы. В общем, «простая русская баба с непростой кредитной историей», как определяет себя героиня Галины Кашковской.
Главный герой, Борис (Александр Моровов), — конечно, непризнанный гений, недолюбленный богатыми, нарциссичными родителями, которые от греха подальше сдают его на хранение. Нет, не в пансион Le Rosey в Швейцарии, а в Зябликово, в платную палату. «Как можно страдать из-за женщины, которая поэтического жеста оценить не может?» — вопрошает сам себя Борис, фатально влюбляясь в выздоравливающую Ирину (Александру Кесельман). И тут являются родители, чтобы забрать его и увезти в Вашингтон, где у них новая работа по контракту. До отлета остается четыре дня.
Режиссер Каменькович игру, заданную текстом Мухиной, подхватывает и развивает. Если «Чайка» была создана как портрет ближнего театрального круга Чехова, то Каменькович широким шагом прошелся по московским театрам, дав в своем спектакле отчет о состоянии творческих процессов в городе. Театралы с удовольствием примутся разгадывать квест, откуда растут руки и ноги того или иного эпизода в спектакле. Есть повод обсудить и сценографию, поговорив о влиянии похоронных инсталляций Ирины Кориной (художницы, не чуждой театра вообще и «фоменок» в частности) в решении художником спектакля, Евгенией Шутиной, райского сада.
Но самые узнаваемые цитаты, похоже, вынесены из Тетра на Бронной. Как режиссер-гуманист с узнаваемым почерком Каменькович смог поставить спектакль, как режиссер-нигилист Константин Богомолов с его узнаваемым почерком и приемами человеконенавистника, еще предстоит изучить театроведам. Но есть родство очевидное, по прямой: оба они, и Евгений Каменькович, и Константин Богомолов, выпускники мастерской режиссера Андрея Гончарова.
Каменькович-студент учился у Гончарова, а аспирантом был у Петра Фоменко (который тоже числил себя гончаровцем). Фоменковская школа предполагает создание сложных характеров, с тонкостями психологической настройки, с переливами черт. Как вспоминают все ученики Петра Наумовича, любимой репликой мастера было: «Дааа, но нет». Константин Богомолов, с журналистами-критиками по родительской линии и дипломом филфака по первому образованию в кармане, лучшие спектакли создает как репортер, с колес. Жестоко и едко он фиксирует сцены из жизни московской интеллигенции и богатых с Рублевки и Остоженки — среды своего обитания. Там, где у «фоменок» бывает усмешка, у Богомолова — троллинг и гримаса.
С этим Каменькович в первом акте справляется блистательно. Он выводит на сцену лучшие силы среднего поколения «фоменок». Тех, кто в стажерах еще застал Петра Наумовича. Там, где у Богомолова поет попсу Игорь Миркурбанов, у Каменьковича — Игорь Войнаровский, артист музыкального театра в третьем поколении, получивший известность благодаря «Стилягам» Валерия Тодоровского. Войнаровский играет охранника клиники Магомеда Магомедовича и внезапно исполняет рэп. В роли привлекательной матери героя выходит красавица-блондинка Серафима Огарева. В роли ее мужа, отца-подлеца Бориса — шармер Амбарцум Кабанян. Одна жалость: увлекшись игрой в косплей, режиссер не позволяет артистам разойтись, устроить фирменные фоменковские шуры-муры. Вместо этого они играют в замороженной эмоциональной амплитуде, взяв тональность любимой богомоловской артистки Розы Хайруллиной.
Насладившись игрой в отражения, обыграв экран на сцене, где идут переводы смыслообразующих понятий в речи зумеров, вроде дофаминовой зависимости и газлайтинга, ко второму акту действия пьесы возникает необходимость что-то сделать с героями. Текст их речей и мотивация смутные. Действие, как поезд на перегоне, стремительно ускоряется, за окном мелькают остроактуальные темы и термины нашего времени. На смену мухинским наблюдениями за двадцатилетними приходит безвременье и пространственные дыры в стилистике другого современного драматурга — Дмитрия Данилова.
Апокалипсис — а в том, что в декорациях, напоминающих то ли парник, то ли зал прощания крематория, все закончится плохо, сомнений нет — наступает быстро и скомкано. То упырь в лесу топчет ногами Бориса, то Ольга Леопардовна травит Ирину настойкой на грибах, то внезапно пускают газ во двор больницы. Пронзительно желтое солнце светит сквозь квадраты стекол психиатрической лечебницы, и двое уходят в его лучах за горизонт. То ли это счастливое «выживут только любовники», то ли тени предков, которые являются пациентам Зябликова после заката.
На полноценную некрофилию в стиле «Дачников на Бали» режиссера Богомолова у режиссера Каменьковича не хватило запала. На сочинение истории в стиле Бертона и «Синей птицы», видимо, не было планов. Эта неопределенность конца тем не менее звучит как самая бодрая тема спектакля: она дает надежду каждому зрителю сочинить свой финал, хотя бы в 25-м кадре.
Источник: Forbes
Прошлый сезон театр «Мастерская Петра Фоменко» завершил двумя премьерами: «Аркадией» Тома Стоппарда — многочасовой разговорной философической притчей об археологии счастья — и инсценировкой поэмы Твардовского «Теркин», осуществленной на личные средства президента — председателя банка ВТБ Андрея Костина, многолетнего спонсора театра. В новом сезоне театр возвращается в реальность, декларируя «живем здесь и сейчас».
Действие пьесы Ольги Мухиной происходит в загородной психиатрической больнице. Текст Мухиной — тонкий, подробный психологический портрет поколения двадцатилетних. Скрупуплезное исследование зумеровских пабликов. Их сосредоточенности на нюансах самовосприятия, формирования самооценки, предельной значимости малейших изгибов человеческой души. Словом, весь тот болезненный, полный нюансов процесс взросления, которые психолог Франсуаза Дольто сравнивала с бабочкой, что распрямляет крылья, выбираясь из кокона куколки. И в пьесе действительно есть и прямые отсылки к Дольто, и героиня по прозвищу Бабочка.
«Четыре дня в 25-м кадре» скроены по лекалам «Чайки» с некоторым обращением к другим пьесам и героям Чехова (героев зовут Ирина и Борис) и к образу драматурга-демиурга. Дворянскую усадьбу заместил загородный больничный пансион, дядюшку Сорина — директор-демиург (Иван Верховых). Его властная помощница-управительница носит имя Ольги Леопардовны и наряжена в леопардовый принт с ног до головы. В общем, «простая русская баба с непростой кредитной историей», как определяет себя героиня Галины Кашковской.
Главный герой, Борис (Александр Моровов), — конечно, непризнанный гений, недолюбленный богатыми, нарциссичными родителями, которые от греха подальше сдают его на хранение. Нет, не в пансион Le Rosey в Швейцарии, а в Зябликово, в платную палату. «Как можно страдать из-за женщины, которая поэтического жеста оценить не может?» — вопрошает сам себя Борис, фатально влюбляясь в выздоравливающую Ирину (Александру Кесельман). И тут являются родители, чтобы забрать его и увезти в Вашингтон, где у них новая работа по контракту. До отлета остается четыре дня.
Режиссер Каменькович игру, заданную текстом Мухиной, подхватывает и развивает. Если «Чайка» была создана как портрет ближнего театрального круга Чехова, то Каменькович широким шагом прошелся по московским театрам, дав в своем спектакле отчет о состоянии творческих процессов в городе. Театралы с удовольствием примутся разгадывать квест, откуда растут руки и ноги того или иного эпизода в спектакле. Есть повод обсудить и сценографию, поговорив о влиянии похоронных инсталляций Ирины Кориной (художницы, не чуждой театра вообще и «фоменок» в частности) в решении художником спектакля, Евгенией Шутиной, райского сада.
Но самые узнаваемые цитаты, похоже, вынесены из Тетра на Бронной. Как режиссер-гуманист с узнаваемым почерком Каменькович смог поставить спектакль, как режиссер-нигилист Константин Богомолов с его узнаваемым почерком и приемами человеконенавистника, еще предстоит изучить театроведам. Но есть родство очевидное, по прямой: оба они, и Евгений Каменькович, и Константин Богомолов, выпускники мастерской режиссера Андрея Гончарова.
Каменькович-студент учился у Гончарова, а аспирантом был у Петра Фоменко (который тоже числил себя гончаровцем). Фоменковская школа предполагает создание сложных характеров, с тонкостями психологической настройки, с переливами черт. Как вспоминают все ученики Петра Наумовича, любимой репликой мастера было: «Дааа, но нет». Константин Богомолов, с журналистами-критиками по родительской линии и дипломом филфака по первому образованию в кармане, лучшие спектакли создает как репортер, с колес. Жестоко и едко он фиксирует сцены из жизни московской интеллигенции и богатых с Рублевки и Остоженки — среды своего обитания. Там, где у «фоменок» бывает усмешка, у Богомолова — троллинг и гримаса.
С этим Каменькович в первом акте справляется блистательно. Он выводит на сцену лучшие силы среднего поколения «фоменок». Тех, кто в стажерах еще застал Петра Наумовича. Там, где у Богомолова поет попсу Игорь Миркурбанов, у Каменьковича — Игорь Войнаровский, артист музыкального театра в третьем поколении, получивший известность благодаря «Стилягам» Валерия Тодоровского. Войнаровский играет охранника клиники Магомеда Магомедовича и внезапно исполняет рэп. В роли привлекательной матери героя выходит красавица-блондинка Серафима Огарева. В роли ее мужа, отца-подлеца Бориса — шармер Амбарцум Кабанян. Одна жалость: увлекшись игрой в косплей, режиссер не позволяет артистам разойтись, устроить фирменные фоменковские шуры-муры. Вместо этого они играют в замороженной эмоциональной амплитуде, взяв тональность любимой богомоловской артистки Розы Хайруллиной.
Насладившись игрой в отражения, обыграв экран на сцене, где идут переводы смыслообразующих понятий в речи зумеров, вроде дофаминовой зависимости и газлайтинга, ко второму акту действия пьесы возникает необходимость что-то сделать с героями. Текст их речей и мотивация смутные. Действие, как поезд на перегоне, стремительно ускоряется, за окном мелькают остроактуальные темы и термины нашего времени. На смену мухинским наблюдениями за двадцатилетними приходит безвременье и пространственные дыры в стилистике другого современного драматурга — Дмитрия Данилова.
Апокалипсис — а в том, что в декорациях, напоминающих то ли парник, то ли зал прощания крематория, все закончится плохо, сомнений нет — наступает быстро и скомкано. То упырь в лесу топчет ногами Бориса, то Ольга Леопардовна травит Ирину настойкой на грибах, то внезапно пускают газ во двор больницы. Пронзительно желтое солнце светит сквозь квадраты стекол психиатрической лечебницы, и двое уходят в его лучах за горизонт. То ли это счастливое «выживут только любовники», то ли тени предков, которые являются пациентам Зябликова после заката.
На полноценную некрофилию в стиле «Дачников на Бали» режиссера Богомолова у режиссера Каменьковича не хватило запала. На сочинение истории в стиле Бертона и «Синей птицы», видимо, не было планов. Эта неопределенность конца тем не менее звучит как самая бодрая тема спектакля: она дает надежду каждому зрителю сочинить свой финал, хотя бы в 25-м кадре.
Источник: Forbes
Яна Жиляева, «Forbes», 25.09.2025
- В «Мастерской Петра Фоменко» поставили спектакль о поколении «снежинок» по пьесе Оли МухинойТатьяна Филиппова, «Российская газета», 7.10.2025
- 4 дня в 25 кадре: борщ в меню «фоменок»Ольга Владимирская, «Musecube.org», 26.09.2025
- Выживут только любовники: каким получился спектакль Мастерской Фоменко про зумеровЯна Жиляева, «Forbes», 25.09.2025
- Сирано, 25-й кадр и как все нервны
Ксения Позднякова, 24.09.2025
- Извечный приют влюбленных и гениев: «Мастерская Петра Фоменко» удивляет 25-м кадромЕлена Булова, «Московская правда», 22.09.2025
- Отличный «Подарок», или Всё начинается с любви
Ксения Позднякова, «из соцсетей», 9.04.2023
- «Подарок»: такая разная любовь в «Мастерской Фоменко»Ирина Петровская-Мишина, «Musecube», 7.04.2023
- В Мастерской Петра Фоменко спектакль «Подарок» исследует «основной инстинкт», тонким ценителем, певцом и знатоком которого был МопассанОльга Штраус, «Российская газета», 31.03.2023
- «Подарок» зрителямРита Долматова, «На западе Москвы», 28.03.2023
- Легкое движени головойВячеслав Шадронов, «из соцсетей», 26.03.2023
- «Подарок»: пять новелл о прекрасной эпохеВалерия Вербинина, «Москультура», 26.03.2023
- АМБАРЦУМ КАБАНЯН: «Я работаю в лучшем театре в мире»Ольга Романцова, «Перспектива. Поколение поиска», 02.2022
- Теплые бабушки, толстые мальчики и Мистер Ипотека: чем заняться актеру, когда закрыт театрАнна Михайлова, «Будущее России. Национальные проекты», 30.03.2020
- Пошли на «Подвиг»? Ксения Позднякова, «SCOPE артблог», 7.02.2020
- Спектакль Евгения Каменьковича о Герое и толпеПавел Подкладов, «Ревизор.ru», 4.02.2020
- Чисто шотландские убийстваПавел Подкладов, «Ревизор.ru», 8.07.2019
- Это мой город: актер Амбарцум КабанянАнна Бибичадзе, «МосквичMag», 6.07.2019
- Дикие и симпатичныеВиктория Пешкова, «Культура», 4.07.2019
- Вонючая левретка лести: в чем трагедия Лира?Алёна Витшас, «Русский блоггер», 1.03.2019
- Король Лир как раб на галерахМарина Райкина, «Московский комсомолец», 1.03.2019
- «Я — верный пес»Евгения Милова, «Коммерсант-Стиль», 30.12.2017
- Амбарцум Кабанян: «В детстве я был чудесным тормозом»Евгения Шафранек, «MixNews», 16.11.2017
- Чего не было, того не былоЗоя Апостольская , «Российская газета», 24.11.2016
- Винтаж: Братская ГЭСЕлена Дьякова, ««Новая газета»», 30.09.2016
- Киноспектакль «Тополя» в «Мастерской Петра Фоменко» остался без фокусаГригорий Заславский, «Независимая газета», 28.07.2016
- «Тополя»Наталья Витвицкая, «Ваш досуг», 28.06.2016
- То ли девушка, а то ли — виденьеИрина Шведова, «Московская правда», 28.06.2016
- Амбарцум Кабанян: «В Москве я часто оставался без денег»«Grazia», 23.06.2016
- Страх и нищета Мамаши КуражЕлизавета Авдошина, «Независимая газета», 23.06.2016
- Расскажи о любви. ПроникновенноАнжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 19.06.2016
- Dolce vita советской эпохиНаталья Васильева, «Известия», 17.06.2016
- «Были и есть только тополя»: спектакль-кинофильм Мастерской Петра ФоменкоАнастасия Каменская, «Buro 24/7», 16.06.2016
- Актер Амбарцум Кабанян отвечает на вопросы GQ«GQ», 06.2016
- Феноменальные Ирина Горбачева и Полина Кутепова в «Мамаше Кураж»Алексей Киселев , «Афиша Daily», 25.05.2016
- «Я обожаю любить»Наталья Витвицкая, «Коммерсантъ LifeStyle», 11.05.2016
- Амбарцум Кабанян: «Награды — это для мамы»Анастасия Каменская, «http://www.buro247.ru», 5.04.2016
- Чарующий «Сон
»Ирина Шведова, «Московская правда», 25.09.2015
- Дыша духами и туманамиЗоя Апостольская , «Российская газета», 15.09.2015
- Честно заработанная шестипенсияОльга Фукс, «Театральная Афиша», 08.2015
- Укол счастьемСветлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 31.07.2015
- «Мир головокружительной свободы»Алексей Бартошевич, «Экран и Сцена», 31.07.2015
- Ночные забавыМария Юрченко, «http://portal-kultura.ru», 22.07.2015
- Балканское бароккоПавел Руднев, «www.teatrall.ru», 4.07.2015
- Полет во сне и наяву: герои Шекспира совершили побегЕлена Смородинова, «Вечерняя Москва», 3.07.2015
- «Полета вольное упорство»Ольга Егошина, «Новые Известия», 25.06.2015
- Русские вопросыАлексей Семенов, «Псковская губерния», 19.11.2014
- Про ароматное соцветьеГеннадий Демин, «Страстной бульвар, 10(№ 3)», 11.2013
- Случайные связи на темных аллеяхАнна Чужкова, «Культура», 27.09.2013
- Счастье первой любви вместо горечи последних свиданийАся Иванова, «Вечерняя Москва», 24.09.2013
- «Мастерская Петра Фоменко» выпустила еще один спектакль про счастьеАлла Шевелева, «Известия», 23.09.2013
- «Моряки и шлюхи»: долой слова и юбкиАнна Балуева, 17.01.2013
- Танцы о свободеГалина Шматова, «http://afisha.mail.ru», 18.12.2012
- Неслучайный дарАлександра Солдатова , «Экран и Сцена (№ 19, 2012)», 10.2012
- Попытка эпитафииКсения Ларина, «Новое время (The New Times)», 17.09.2012
- Синеет за чертой страницыЕлена Дьякова, «Новая газета», 17.09.2012
- Вокзал. Раскладываться не стоит…Ирина Алпатова, «http://www.teatral-online.ru», 14.09.2012
- Русский человек на deja vuРоман Должанский, «Коммерсант», 15.12.2011
- Не как в сказкеГригорий Заславский, «Независимая газета», 12.12.2011
- «Русский человек на рандеву»Алексей Киселев , «Maptype.com», 12.2011
- Мастерская Петра Фоменко: молодые на rendez-vousМарина Шимадина, «Ваш досуг», 23.11.2011
- Новое поколение на rendez-vousГалина Шматова, «Экран и Сцена (№ 20)», 11.2011
- Рандеву с ТургеневымАнна Гордеева, «Московские новости», 27.10.2011
- Вешние воды во время чумыЕлена Дьякова, «Новая газета», 26.10.2011