Лев Рубинштейн: чтение стихов и прозы

Мы рады сообщить, что 26 мая в 19.00 на Старой сцене пройдёт «Чтение из стихов и прозы» поэта Льва Рубинштейна. Вход по регистрации. 

Лев Рубинштейн — поэт, эссеист.
Родился 19 февраля 1947 года в Москве. Закончил филологическое отделение Педагогического института.
Литературой занимается с конца 60-х годов.
С середины 70-х годов разрабатывает собственный жанр, возникший на границе искусств — словесного, изобразительного и перформанса – жанр «картотеки». В разные годы – участник многих поэтических и музыкальных фестивалей, художественных выставок и акций.  Первые публикации (по-русски и в переводах) появились на Западе в конце 70-х годов. Первые публикации в России – 10 лет спустя.
Тексты переведены на основные европейские языки.
Автор книг: «Регулярное письмо» (1996, 2012), «Случаи из языка» (1998), «Домашнее музицирование» (2000), «Погоня за шляпой», «Духи времени», «Словарный запас», «Знаки внимания», «Скорее всего», «Причинное время».
Автор статей и колонок в изданиях «Итоги», «Еженедельный журнал», «Большой город», «Эсквайр», Grani.ru и др.
В настоящее время — постоянный колумнист Интернет-издания inliberty.ru.
Лауреат премии им. Андрея Белого и премии «Нос».

Вопрос, оставшийся без ответа

Такой был у меня когда-то давно, в студенческие годы, приятель, не очень долговечный, но ярко запомнившийся. Он был добрый малый, в дружбе и в быту необычайно легкий, уступчивый и вообще комфортный. Единственным обстоятельством, эту самую комфортность существенно колеблющим, было какое-то абсолютное, химически чистое отсутствие чувства юмора. Шутить или каламбурить в его присутствии было делом заведомо провльным.

Зато у него была другая яркая черта: он был неутомимым мечтателем. Однако мечтательность его была какого-то особого рода. Он постоянно задавался какими-то всякий раз неожиданными и бесконечно далекими от практической насущности вопросами. Этими удивительными вопросами он непременно делился с теми, кто оказывался рядом.

Вот, допустим, едем мы с ним посреди московской зимы в холодном автобусе с заледеневшими окнами, а я вижу по его глазам, что в его голове происходит важная работа и что там прямо на моих глазах зарождается один из вечных вопросов непостижимого бытия. Наконец, он говорит: «Как ты думаешь, если бы комар был бы размером с корову, что было бы?» Вот откуда, скажите, мог взяться этот вопрос в московском зимнем автобусе при полном отсутствии как коровы, так и комара в сколько-нибудь обозримых пространстве и времени. Я честно и определенно сказал, что не знаю, потому что действительно не знал. Потому что в подобных обстоятельствах я не находил в себе ни малейших ресурсов, позволивших бы запустить механизм воображения. 

В другой раз, но уже в троллейбусе, он вдруг хмыкнул и сказал: «Интересная вещь! Вот мы едем сейчас в сорок втором троллейбусе, а у меня как раз сорок второй размер обуви. Правда, забавно?» «Ага, забавно», — безвольно согласился я. Он вообще умел подавлять волю собеседника мощным напором своего сюрреалистического воображения. 

А вопросы относительно того, как вели бы себя стулья и табуретки, если бы они были живыми существами, то есть сбрасывали бы они седоков или стояли бы смирно, даже и не предполагали ответа, а лишь вызывали встречные, неизбежно тревожные вопросы, которые по понятным причинам, оставались не сформулированными, по крайней мере, вслух.

А еще он однажды спросил: «Как тебе кажется, что лучше, мыть ноги и не менять носки, или менять носки и не мыть ноги?» Ну, как ответишь на столь категорично поставленный вопрос?

Об этом своем давнем приятеле я недавно вспомнил лишь потому, что вспомнил его незабываемый и, в сущности, неразрешимый вопрос про носки и про ноги. А про это я вспомнил, постоянно натыкаясь то там, то сям на оживленные дискуссии о том, какой все-таки из режимов предпочтительнее — нынешний или советский. Когда было лучше, тогда или теперь? Дискуссии эти бывают довольно бурными, с привлечением исторических справок и множества авторитетных цитат. Одни говорят, что, конечно, тогда было то-то и то-то, но зато было и вот такое. А теперь, конечно, вот такого нет, но зато есть вот это. Поэтому, разумеется, уж лучше это, чем то. Нет, говорят другие, то, конечно, было, не сахар, но уж получше, чем это. Да чем же это получше, кипятятся первые, если такого-то совсем не было, а теперь все-таки есть, хотя, если задуматься, может вскорости и не быть. Вот и мы о том же, торжествуют вторые. Хотя и не слишком уверенно. И дискуссия продолжается.

И будет она продолжаться до тех пор, пока ее участники не задумаются над задачей, заданной однажды моим мечтательным приятелем и до сих пор не нашедшей ответа.