Форум
Вы не имеете права писать в форум не зарегистрировавшись.
Если вы зарегистрированы на любом другом форуме проекта Theatre.Ru,
вы можете использовать эти же имя и пароль.
Забытый пароль можно восстановить.
В середине июня гастроли Мастерской Фоменко меняют площадку
Гастроли Театра "Мастерская Петра Фоменко" (Москва): "Дом, где разбиваются сердца"
Б. Шоу. Режиссер Е. Каменькович; в ролях: Н. Мартынова, А.-Д. Крета, К. Бадалов, П. Кутепова, Н. Курдюбова и др.
В середине июня гастроли Мастерской Фоменко меняют площадку: из БДТ им. Г.А. Товстоногова перемещаются в МДТ - Театр Европы. Верность традиционному репертуарному театру - это то, что объединяет такие разные коллективы. МДТ часто называют театром-домом (о чем и мечтал Станиславский), то же самое говорят и о театре Фоменко. Так что финальный спектакль Мастерской - "Дом, где разбиваются сердца" - идеально вписывается и в репертуар гастролеров, и в атмосферу додинского театра. Бернард Шоу написал свою пьесу в нестабильном 1917 году под огромным влиянием чеховских пьес. Этот факт общеизвестен, не зря же в подзаголовке "Дома, где разбиваются сердца" автор назвал свое произведение фантазией в русском стиле. Так и видишь, как драматург аккуратно переносит чеховскую манеру на британскую почву, во времена, когда только началась первая мировая война и немецкие цеппелины бомбили Англию, чтобы подорвать боевой дух противника. Вместо русского поместья - старая вилла в графстве Сассекс. Принцип "если ружье висит - оно должно выстрелить" воплощен буквально - в финале сумбурной и многословной пьесы Шоу погибают два персонажа, капиталист Менген и случайный вор. Погибают нелепо: трусливо забираются в песочную яму, где хозяин дома, капитан Шотовер, хранит динамит; немецкая бомба попадает прямо туда. Положительным героям (то есть всем остальным обитателям дома) дается шанс пожить еще. А уж наказание это или счастье - жизнь покажет. В спектакле Евгения Каменьковича апокалиптический пафос Шоу присутствует, но лишь как горькая нота в легкой прелестной истории с многочисленными внутрисемейными интригами. Фоменки изящно и со вкусом раскусывают их, как орешки. Капитан Шотовер (Карэн Бадалов) - красивый мудрый старик. Он, будто птица-вещун, время от времени сообщает собравшимся в его доме, что скоро грянет гроза и все переменится. Его будущая жена, юная мисс Элли Дэн (Наталья Мартынова), легкомысленная, на первый взгляд, особа, оказывается девушкой суровой. Но их предсказания мало волнуют окружающих - так, очередные чудачества. Дочки Шотовера, аристократка Ариадна (Полина Кутепова) и домоседка Гесиона (Наталия Курдюбова) куда больше озабочены простыми, но жизненно важными делами. Первая думает, как бы поискуснее пролавировать между воздыхателем (светского хлыща Рэндла очень смешно играет Павел Баршак) и мужем сестры (с ролью пожирателя женских сердец прекрасно справляется другой красавец Мастерской - Илья Любимов). Вторая пытается уберечь малютку Элли от брака по расчету с Менгеном (Максим Литовченко). Весь спектакль с искренним наслаждением следишь, как на крошечном, заваленном винными пробками планшете две обворожительные актрисы буквально купаются в тексте. Чувство, что Шоу писал хорошо, но слишком полагался на силу и выразительность слов, не покидает и после окончания действа. Быть может, потому, что артисты Мастерской и их режиссер не умеют работать плохо: страшно подумать, они не пропустили ни слова.
Источник: http://www.gorodovoy.spb.ru/rus/news/culture/p658767.shtml
Статья из журнала "На невском"
Всем волкам по овцам
Театр Петра Фоменко - это что-то античное, что-то вызывающее культурное эхо из глубин сознания о смысле театра, о его специфическом языке, на котором может говорить только он один и никакое другое искусство. Когда смотришь эти спектакли, то первое, что приходит на ум, это подзабытое слово из классической эстетики -- "мера".
Четкое следование тексту, никаких аляповатых осовремениваний и напластований, последовательное вдумчивое прочтение -- строка за строкой, реплика на реплику. Бережная реставрация и материализация авторского замысла. Очень хороший ритм -- нет ни надоедливой потогонной эквилибристики, когда актеры превращаются в спортсменов и гимнастов, ни одутловатой затянутости. Фигурки актеров двигаются по сцене, как драгоценные фарфоровые статуэтки. Нет ничего, что драло бы ухо или резало глаз, вызывало бы ощущение скрежета зубовного от переигрываний, нажимов и агрессивного нападения на зрителя. Практически нет спама -- отточен каждый жест, каждая интонация.
Наверное, это и есть искусство театра в своем первозданном замысле -- виртуозное владение всей палитрой художественных средств, которых в синтетическом искусстве целый букет, и выход за свою "меру" хотя бы одного из них создает крен всего произведения. Фоменко вызывает удовольствие, схожее с удовольствием рассматривания какого-нибудь древнегреческого барельефа: все детали уместны, прекрасны, соразмерны, даже отколотые части не могут лишить ощущения гармонии -- так колоссально эта энергия гармонии заложена изначально.
Спектакли Фоменко хочется заморозить и резать по кусочкам, рассматривая каждую часть в отдельности, изучая конструкции -- опять же как какие-нибудь извлеченные из руин античные колонны.
Откуда берется эта гармония -- тайна, так как жизнь театра-студии Петра Фоменко лишена важной составляющей -- это театр блуждающий, бездомный, и бездомность эта длится уже 14 лет. Что очень странно в условиях московского богатства и щедрости по отношению к культуре.
Интернет переполнен восторженными откликами, свидетельствует о триумфальном гастрольном шествии театра Фоменко по Европе. Зачем пестрой, перенасыщенной выкрутасами авангарда, модерна и постмодерна Европе тихий античный голос последовательного традиционалиста Фоменко? Когда смотришь "Три сестры", то ловишь себя на мысли, как должны любить русских и все русское иностранцы, побывавшие на этом спектакле. Как глоток чистой воды, аромат ушедшей невозвратной эпохи, как мир, населенный сложными, деликатными людьми, запутавшимися в тенетах своей тонкости, деликатности и неумении жить в сегодня, в сейчас, все время уплывая куда-то в будущее или прошлое.
Или вот - "Волки и овцы".
Из двойной метафоры, заложенной Островским в название легкой, крепко и ладно скроенной пьесы, социальная метафора как-то быстро увяла, отошла на второй план. Хищные акулы капитализма, они же "волки", жулики-аферисты, пытающиеся при помощи поддельных векселей облапошить простодушную мадам Купаеву, быстро как-то поблекли со своими зловещими и страшноватыми злодействами. Хотя пласт бытия очень знакомый, очень свежий пласт бытия. В голове всплывали недавние демонстрации на Горбатом мосту в Москве таких вот мадам Купавиных, превращенных в бомжей нечестивыми волками -- строительными инвесторами.
Но на то Фоменко и Фоменко, что никакого высказывания в лоб, никаких внешних натяжек. Все в рамках бережного реализма -- только Александр Николаевич Островский, и мебель той эпохи, и костюмы, и извлечение зерна вечности из всего этого пыльного антиквариата.
На первое место быстро вырвался второй смысл разделения на волков и овец. Хищная Глафира, жаждущая скушать ягненка - богатого жениха Лыняева, хищный помещик Беркутов, желающий слямзить вкусненькую Купавину со всеми ее землями, лесом и красотой в придачу, опутав ее сладкой паутинкой амуров. Но гадкий меркантилизм, алчность, тяга к деньгам как двигатель поступков людей быстро ушли на дно любовных притяжений, возникавших между персонажами.
Фирменная фишка Фоменко, пожалуй, основной нерв всех его постановок -- тайна пробуждения искры любви на холодном безнадежном пепелище. Тайна склеивания двух разъединенных, застывших с своей одинокой самодостаточности людей.
Девица Глафира в исполнении Галины Тюниной получилась совершенно фантастической. Это какая-то царь-девица, стратег жизни. Мрачноватый, вроде бы честный, но уж очень эгоистичный и блюдущий свои денежки, вроде бы безнадежный холостяк Лыняев за полчаса на глазах у потрясенной публики, почти в режиме реального времени, лишается всех своих тупых установок на одиночество, обыгрываемый могучим бытовым умом Глафиры. И вся меркантильная подоплека у Фоменко терпит фиаско под громкие аплодисменты счастья от того, что под видом борьбы за шкурный интерес восторжествовала тяга мужчины и женщины друг к другу. Лыняев, кстати, в исполнении Юрия Степанова ужасно похож на современного папика -- этакого преуспевающего предпринимателя новой России с застарелыми проблемами в личной жизни. Дуэт Глафиры и Лыняева надо показывать в брачных конторах в качестве пособия для брачующихся обоих полов.
Найденная под деньгами любовь очеловечивает и преображает своими лучами всех вокруг -- почти докатившаяся до Сибирской каторги Меропа превращается в добренькую, даже святую какую-то сводню, смягчается и обеззараживается криминальный Вукол. Помещик Василий Беркутов (Карэн Бадалов) - персонаж явно из стаи волков, но рисунок лица у него нежный, хоть и хищный, и вообще перед сетями половой любви бессильны все доводы капитализма.
Но Фоменко на то и Фоменко: на самое глубокое дно он кладет еще один странный камушек -- Анфусу Тихоновну (актриса Галина Кашковская). Смешная, пухлая, с лицом карикатурного херувима, с губками сердечком -- вот уж овца так овца, старая дева с не погасшим, но невоплощенным эротизмом. Фоменко делает так, что ее-то на самом деле и любит Лыняев. Но его, пассивного, не сумевшего заглянуть в глубь своего сердца, похищает хищная и умная Глафира. Анфуса летает на гамаке любви над залом, а Лыняева ждет непростая семейная жизнь.
Люди, будьте бдительны по отношению к своему сердцу, называйте вещи своими именами, поменьше вранья, социальных масок и ролей, побольше смелости быть честными┘ Простые, но очень сильно забытые и забитые злой мишурой истины, о которых не стыдится напоминать много раз подряд мудрый и добрый Петр Наумович Фоменко.
Даша Чердакова
Источник: http://www.nanevskom.ru/numbers/product/459/