Форум
#владимирнабоков
Вы не имеете права писать в форум не зарегистрировавшись.
Если вы зарегистрированы на любом другом форуме проекта Theatre.Ru,
вы можете использовать эти же имя и пароль.
Забытый пароль можно восстановить.
#Дар
Записки дилетанта.
№ 41. Мастерская Петра Фоменко. Дар (Владимир Набоков). Режиссёр Евгений Каменькович.
Дирижабль со смайликом.
Евгений Каменькович ставит перед собой большие задачи - в его послужном списке уже имеется «Улисс» поставленный тремя годами ранее. После такой глыбы спектакль по набоковскому «Дару» уже не кажется чем-то невероятным (оба произведения имеют общие черты - писателями применяется метод «потока сознания»). У романа «Дар», являющегося одним из шедевров русской литературы была непростая судьба – из-за скандальной четвёртой главы (биографии Николая Чернышевского, написанной главным героем Фёдором Годуновым-Чердынцевым и являющейся «книгой в книге») он был полностью опубликован лишь спустя 15 лет после написания. Именно из этой пресловутой главы и состоит программка, оформленная в виде книжки под названием «Жизнь Н.Г. Чернышевского». Сам спектакль иронично обозначен «Эстетическим отношением искусства к действительности», ведь настоящая «нехитрая магистерская диссертация» Н. Чернышевского (язвительно «разоблачаемого» Набоковым в четвёртой главе) называлась именно так.
Сценическое пространство (Владимир Максимов) в разных направлениях пересекают железнодорожные рельсы (пути), образуя посередине вращающийся дощатый перекрёсток, позволяющий менять направление движения. Вторят рельсам чугунные столбы и задник из пяти огромных ворот, выполненных в виде высоких решётчатых вокзальных окон, через которые попадают на сцену герои и снующие туда-сюда вагонетки с персонажами. По краям авансцены, справа и слева тихо стоят два пианино и спокойно ждут, когда к ним кто-нибудь подойдёт и сыграет. Витражи одновременно служат экраном, где появляются надписи (по большей части топонимы) и красочные изображения: бабочки, солнечные блики на воде, кружащий снег или радуга. Вкупе со звуками паровозных гудков и движущихся поездов на сцене создаётся образ вечного вокзала, на фоне которого и живут, и действуют герои.
Главных действующих лиц двое: Фёдор Годунов-Чердынцев (Фёдор Малышев) и Критик (Полина Кутепова), в облике немного неловкой, одетой в мешковатый костюм и шляпу над шапкой волос женщины, похожей скорее на клоуна. Это непростой, «расщеплённый» персонаж, придуманный режиссёром: здесь и автор, и режиссёр, и Фёдор, и его альтер-эго, ведущий себя на сцене уверенно, «как дома». У Критика большой накладной нос, обладающий «литературным нюхом», которым она безошибочно улавливает содержание книги: «Пушкин!» или «Гоголь!» (Евгений Каменькович наделяет длинными носами и «поющих хором» откровенно придурошных литературных критиков, высмеиваемых далее в спектакле). «Функционал» у неё сложный: вести повествование, говорить от автора, вставлять режиссёрские ремарки, расставлять смысловые акценты, комментировать, оправдывать, защищать главного героя, задавать вопросы, подсказывать ему, не переставая иронизировать над происходящим.
Всё это похоже на приём из «эпического театра» Брехта, который также ставится в этом театре. Сам Годунов-Чердынцев вышел не таким рафинированным и аристократичным, как у автора, а больше похож на молодого, с хрипотцой, витального, самоуверенного, чуть развязного студента, одетого в серое пальто и длинный шарф, замотанный вокруг шеи, готового, при случае, от радости залезать на столбы или метаться, изнывая от нетерпения. Оба, и насмешливый Критик и не слишком серьёзный Фёдор далеки от лирического героя Набокова. Но такой тандем оказывается устойчивей соло. Фёдор и Критик дополняют друг друга, удачно «разбавляя» происходящее, добавляя спектаклю лёгкости своей весёлостью.
«Дар» - уникальный метароман, словно матрёшка включающий в себя такое количество идей, наблюдений, мыслей, творческого материала вообще, которого другому писателю хватило бы на несколько книжек. В этой сокровищнице есть и проза, включая «книгу в книге» («Жизнь Н.Г. Чернышевского) и синопсис будущей Лолиты, и стихи, свои и чужие, две истории любви, трагическая и счастливая, и выдуманные рецензии, и литературные этюды (про Пушкина и отца). С беспощадной наблюдательностью, осознанным и дотошным прочувствованием окружающей действительности и предельной откровенностью показан внутренний мир молодого человека и начинающего писателя, эмигранта по совместительству, существующего на случайные заработки.
Писатель щедро делится своим богатством: россыпями тонких, драгоценных наблюдений и мыслей, переплавленных в точные слова, рефлексией по поводу собственного и чужого творчества, блестяще подмеченными психологизмами, чувственными впечатлениями, игрой фантазии, тайнами «творческой лаборатории», показанными в динамике, паноптикумом человеческих характеров. Своим талантом, как волшебным ключом Набоков вскрывает, кажется, самую суть человеческой жизни, погружая в свой волшебный воображаемый мир. Жизнь Фёдора Чердынцева, какие бы временные невзгоды и препятствия не происходили, проходит под сенью безусловного «чистого и крылатого» дара, в котором он отдаёт себе отчёт. Этот дар «приподнимает» его над временными трудностями и позволяет с тихой и радостной надеждой спокойно и уверенно смотреть в счастливое, светлое будущее.
Поставить на сцене всю эту громаду целиком – задача изначально невозможная, провальная, обречённая, даже за 4 часа. И много чего нет в этой постановке, но ведь нельзя объять необъятное. Поэтому режиссёру остаётся только вырезать «кусочки» повкусней из этого огромного, многослойного литературного пирога. Вот, Евгений Каменькович и взял то, что показалось ближе и интересней. Но спектакль определенно удался, мозаика из множества фрагментов сложилась.
Невозможно было пройти мимо: «окапустились»; «ямщикнегонилошадейности»; диалогов двух поэтов о русской литературе, недоброй тирады о немцах, вызванной злостью на русского эмигранта в трамвае; безобидного, но сказанного с нарочитым акцентом «соснуть» (часть зрителей всё-таки засмеялась), антисемитских высказываний Щёголева; фразы «искание Бога - тоска всякого пса по хозяину»; сюжета будущей «Лолиты» (естественно); удалого сумасшествия Александра Яковлевича; чтецов на эмигрантском литературном вечере выведенных полными идиотами (актёры глумились над ними долго и с удовольствием); фразы «предпочитаю затылки»; остроумного перевода фразеологизмов («быль молодцу не в укор», «мы и сами с усами») и многого-многого другого, что люди запоминают в первую очередь после прочтения книги.
Конечно, масса «вкусного» в спектакль не попало, ведь «Дар» надо читать медленно и в тишине, смакуя блестящие, хрустальные фразы, неподвижно застывшие в своём совершенстве. Динамика диалогов и действия героев здесь второстепенны. Форме у Набокова уделяется внимания много больше, чем содержанию, прелесть его прозы в выводах неторопливой, но внимательной наблюдательности, отфильтрованных интеллектом и временем. Важнее «как», а не «что». Но этот огромный «склад» воспоминаний не осветить сразу ни одним светильником, вот режиссёр и «выхватывает» своим «фонариком» самое любимое, интересное для себя.
Можно спорить сколько всего в спектакль не попало, но он получился цельным, самостоятельным. Удалось главное – воссоздать на сцене тот набоковский мир, ту воздушную магию, за которой зрители и идут в театр. По аналогии с героем Набокова создателям прощаешь всё: «но все ее недостатки таяли в таком наплыве прелести, нежности, грации, такое обаяние исходило от ее самого скорого, безответственного слова, что я готов был смотреть на нее и слушать ее вечно».
Юмор - один из рецептов успеха данного спектакля. Режиссёр и актёры смотрят с иронией на своих персонажей, без звенящей серьёзности, а порой с заметным удовольствием шутят и даже хулиганят. Если Набоков тонко иронизирует над героями, то Каменькович с юношеской дерзостью и без священного трепета их высмеивает. Вместо громады романа зрители видят воздушное покрывало и расслабляются, смеясь над возникающей весёлой и забавной кутерьмой. Когда пытаешься сделать невозможное – лучше улыбаться. Ирония – удачный, правильный метод и уж точно нескучный.
Кончается спектакль на мажорной ноте, на сцене звучит вальс и появляется надпись «Дар». Вдохновлённый Фёдор Малышев, весь устремлённый вверх, поддерживаемый уверенной режиссёрской рукой шутя бежит по спинкам сидений и восторженно декламирует последние строчки романа: «Прощай же, книга! Для видений – отсрочки смертной тоже нет…». Зрители в восторге аплодируют. Опасения оказались напрасны – никогда 4 часа в театре не пролетали так быстро. Спектакль оказался похож на огромный, но невесомый дирижабль, легко плывущий по небу, с большим-большим подмигивающим смайликом на борту.
#дар #евгенийкаменькович #владимирмаксимов #владимирнабоков #фёдормалышев #полинакутепова
Дар Набокова
На спектакль Дар, по мотивам романа В.В. Набокова, я попал случайно, и совершенно не пожалел об этом. Это история о начинающем и молодом русском поэте, после революции эмигрировавшем в Берлин, о его сопротивлении этой скучной, в чем-то глупой, скупой жизни эмигрантов. Это история о романтическом вдохновении, полном страсти, сокрушающей серость и однообразность дней. Выдающаяся игра актеров и особенно Федора Малышева (Годунов-Чердынцев) позволили почувствовать, и на какое-то время, перенять это вдохновение. Немного затянуто спектакль длится 4 часа с антрактом, что нисколько не умаляет интереса к постановке. Рекомендую к посещению!
#дар #фёдормалышев #владимирнабоков
Спектакль "Дар"
"Дар" в Мастерской Петра Фоменко
Роман Набокова - дар интеллектуалам. Спектакль в студии Фоменко - дар театралам-интеллектуалам. Казалось бы, невозможно поставить на сцене столь монологичный, перенасыщенный рассуждениями роман.
Изящным решением этой проблемы стало введение еще одного действующего лица - Критика или Воображаемой Сущности главного героя, как указано в программке. Его играет Полина Кутепова. Она говорит то по тексту романа, то включает в свою речь цитаты из критических статей Набокова, делая действие более напряженным и расширяя границы восприятия зрителей.
Говорить что-либо еще бессмысленно: словами не передать то интеллектуальное наслаждение, которое переполняет при узнавании множества культурны отсылок. На "Дар" можно ходить снова и снова - каждый раз замечаешь что-то новое.
#дар #владимирнабоков #полинакутепова
«Дар»
Если бы меня спросили, кто из русских писателей на вряд ли поддается визуальному осмыслению — театру ли, кино ли, — я бы бесспорно назвал Набокова. Ни мрачные антиутопии Замятина и Стругацких, ни фантасмогория Булгакова, ни ирреальные в деталях миры героев Сологуба не представляют, как мне кажется, такой сложности для театральной постановки, как произведения В. В. Набокова. Потому одновременные интерес вперемешку с настороженностью вызвала у меня идея увидеть постановку набоковского «Дара» в Театре Мастерской Петра Фоменко. К настораживающим факторам — не столько в силу собственного слабоволия, но скорее по причине того, что часто, виденные мной 3,5-4 часовые постановки, длины своей не вполне оправдывают — добавилась вскоре и продолжительность спектакля: 4 часа.
После этой, хочется верить, не слишком пугающей преамбулы, перейду наконец непосредственно к спектаклю. Не буду говорить о том, как пришел в театр, как прошли минуты в ожидании третьего звонка и как занял места — атмосфера в Мастерской Петра Фоменко является неотъемлемой частью даже и самих постановок и лишь усиливает эффект от просмотренного, настраивая каждой своей частицей на неглупое времяпрепровождение в те несколько часов, которые зритель в театре находится. Мало какой московский театр может соперничать с «Фоменко» в «атмосферности».
Вошедшего в зал и занявшего места зрителя ожидает — еще до начала спектакля — первое неожиданное обстоятельство. Прямо в лицо уважаемой публике направлены трамвайные пути так, что, кажется, при случае, идущий по этим рельсам трамвай, непременно свалится в зал и погребет под собой первые ряды. Эффект, наверняка схожий с тем, что испытывали первые зрители люмьеровского «Прибытия поезда», с криками выбегавшие из зала. Не говорю уже о том, насколько верно попадают эти «трамвайные» декорации в ощущение пространства в книге. Стоит, однако, оговориться. Волею случая мне посчастливилось сидеть в одном из первых рядом партера, вследствие чего многие «интерактивные» эпизоды воспринимались мной особенно остро — не отвечу за балкон.
Непосредственно о спектакле. Скажу пафосную вещь, но совершенно искреннюю. Значит, наверное, можно ее сказать. Спектакль «Дар» является образцовым примером классического театра, помнящего в то же время и о прогрессе, ни на секунду не подверженного стагнации. Не позволив себе ни единого «contemporary art» отступления, Петр Наумович Фоменко снабдил спектакль таким количеством новаторских, мелких и не очень, ходов, что выглядит он как самое что ни на есть искусство современное (в том смысле, совершеннейше идет в ногу с временем).
Спектакль необычайно интерактивен. Актеры в течении спектакля все сильнее приближаются к краю сцены, в конце концов, с нее периодически слезают, образуя «новый первый» ряд. И снова не покидает ощущение того, что можно сказать, мол «много где видели такое», «ну что, не слезали что ли со сцены актеры раньше?». А нельзя. И объяснение этому лежит в важнейшем и наиболее поразившем меня лично феномене «Дара». Вот эпизод: актер слезает со сцены. В любом спектакле эффект от этого действия основан на том, что тем самым режиссер рушит стену между сценой и зрительным залом на короткий момент времени. В это сложно поверить, но в «Даре» этой стены в принципе нет. Она снесена с самого начала, с того самого попадания в зал, с того самого впечатления от бегущих прямо в партер трамвайных путей. Эффект от слезающих со сцены актеров в «Даре» настигает зрителя позже, чем в любом другом спектакле, и природа у него — иная. Зритель удивляется и приходит в восторг, когда понимает, что он уже десять минут наблюдает за героями, спустившимися со сцены и лишь сейчас умудрился заметить это.
Тем же тотальным погружением объясняется и абсолютная легкость восприятия. За четыре часа я ни разу не успел задуматься о продолжительности спектакля.
Актеры, как это принято в Мастерской Петра Фоменко, превосходны. Выдающаяся роль Федора Малышева, который, по моему скромному мнению, имеет все шансы стать «новым Цыгановым». Потрясающе тонкая и, что важнее всего, без ухода в фарс работа Амбарцума Кабаняна, играющего роль Чернышевского.
Отдельно хочется выделить Полину Кутепову, исполняющую роль критика, воображаемую Литературную Необходимость Годунова-Чердынцева. Роль ее весьма своеобразна и по началу вызывает отторжение своей показательной театральностью и условностью. Однако, со временем зритель понимает, что сделано это безусловно намеренно — критик, будучи персоной воображаемой, должен быть отделен от общего массива героев. Чем раньше придет осознание этой идеи, тем больше красок таланта Полины Кутеповой успеет открыть для себя зритель.
Подводя итог, хочется выразить свое тотальное восхищение набоковско-фоменковским «Даром». Эти четыре часа вызвали во мне чувства абсолютного чуда, проникающего куда-то глубоко внутрь, какое и должен вызывать настоящий театр. Очень редкий и яркий пример спектакля, заставляющего одновременно задумываться над сутью вещей и искренно-детски радоваться.
Спасибо!
#дар #владимирнабоков #фёдормалышев #полинакутепова #амбарцумкабанян
"Дар"
За чистый и крылатый дар
Постановка по метароману Набокова своего рода тоже метапостановка. Зритель здесь — соучастник действа, пусть и не в буквальном смысле.
У Набокова всегда не чистая «социальщина», а переплетение бытового и высшей материи: мир вокруг vs. внутренний мир писателя, жизнь в Берлине vs. детство в России и т. д. И осязаемость набоковского языка в этой постановке достигнута.
Подзаголовок спектакля — «Эстетическое отношение искусства к действительности» — название диссертации Николая Чернышевского, о котором пишет критическую книгу главный герой Фёдор Годунов-Чердынцев (Фёдор Малышев). В произведении Набокова — это книга в книге, четвёртая глава «Дара». И, в отличие от Чернышевского, материалиста, Годунов-Чердынцев/Набоков придерживается другого мнения по поднятому вопросу.
Полина Кутепова — отдельное явление. Её Критик (из-за носа сросшийся в моём сознании с Гоголем) неотступно следует за героем, вернее, ведёт его вперёд, в Литературу. Интересный момент, Чернышевский отводил Гоголю ничтожное место во всемирной литературе.
А как Критик играет музыку — жестами на виниловых пластинках...
Евгений Каменькович очень интересно обходится с текстом «от автора», делая из зачитывания кусков прозы пластические этюды. Особенные удачи сценографии, изобретательной и функциональной (как всегда в работах Каменьковича), поэтический вечер у Чернышевских, хор критиков после выхода скандальной книги.
Спектакли Мастерской, насколько я с ними знакома, этот тот тип постановок, которые подталкивают тебя к работе и мысли, и души. Актуальное прочтение классики, «прививка» ей духа современности — фирменный стиль Мастерской.
И действительно, — «и для ума внимательного нет границы — там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, — и не кончается строка...».
#дар #евгенийкаменькович #владимирнабоков #полинакутепова #фёдормалышев