Форум
#никитатюнин
Вы не имеете права писать в форум не зарегистрировавшись.
Если вы зарегистрированы на любом другом форуме проекта Theatre.Ru,
вы можете использовать эти же имя и пароль.
Забытый пароль можно восстановить.
«Одна абсолютно счастливая деревня» как Метатекст
«Одна абсолютно счастливая деревня» – спектакль с долгим послевкусием, выдержанный, как хорошее вино. Он волнует и не отпускает спустя дни после просмотра, и на это не влияют ни каждодневная суета, ни заботы, ни стремительность московской жизни. «Приход» от него наступает не сразу, обрушиваясь в финале, а нарастает постепенно, медленно, концентрируясь в острое эстетическое потрясение. Это одна из тех самых «фоменковских» постановок Мастера, где наиболее ярко отобразился его неповторимый почерк, узнаваемая стилистика, присущая только гениальному художнику.
Сценические интерпретации бывают разные: традиционные, оригинальные, фантазийные, но Фоменко всегда идет вслед за источником, бережно и выпукло оттеняя и проявляя мысли автора, привнося те ноты, которые создают особую гармонию и единение с исходным материалом.
Б.Вахтина можно отнести к поколению авторов «деревенской прозы»: В.Белова, В.Астафьева, Е.Носова, В.Распутина, – но он практически неизвестен в ряду ставших уже давно хрестоматийными имен. На сцене маленькая повесть представлена как Метатекст, в основе которого лиро-эпическое повествование писателя, почти поэма. Хотя сам Борис Вахтин это отрицает: «А про абсолютно счастливую деревню это ведь не повесть и не поэма, это просто песня, которую автор поет, как чумак…»
Метатекст, потому что, отталкиваясь от медово-певучего ритма автора, режиссер выстраивает законченную, цельную, слитную концепцию мира – от хлопающего о деревянные мостки мокрого белья до последнего растворяющегося за кулисами речитатива народной песни.
Сложнее всего рассказать «простую историю». Её в моменте «здесь и сейчас» проживают в интеллектуальном, эмоциональном и эстетическом взаимодействии все вместе: актеры, зрители, звукорежиссеры, бутафоры... Совпадая в едином ритме, где выверен каждый жест, каждый звук: плеск воды в жестяных корытах, топот коней, стук вагонных колес, тарахтение мотора трактора, скрежет пилы, взвизгивание пуль, грохот снарядов. Этот сплав звука, жеста и слова словно создает огромную воронку-спираль, втягивающую в себя всех присутствующих внутри и вне сценического поля: тяпающих картошку баб, летящего на стуле Учителя (Олег Любимов), спорящих Постаногова и Соседа (Тагир Рахимов, Сергей Якубенко), бранящегося Тракториста (Никита Тюнин); ставших одушевленными реку, Корову (Мадлен Джабраилова), Огородное пугало и Колодец с журавлем (Карэн Бадалов); всех сидящих в зале…
Одна абсолютно счастливая деревня (и неважно, стоит она на Жиздре, Шексне или Оке), поднимаясь из нутра кондовой, подлинной России, становится центром мироздания, вмещая в себя все реки и колодцы, все звезды вселенной, все сны множества её миров и даже надмирья. И над всем этим, подобно шагаловским Влюбленным, парят Михеев (Евгений Цыганов) и Полина (Полина Агуреева).
Этот единый ритм, слитое дыхание, биение пульса Вселенной отражаются в плотном музыкальном сценографическом рисунке: купании Полины в полотне ленты-реки, её проходе-танце с коромыслом, движениях любви, машушем рукавами-крыльями пугале, падении в ведро обточенных заготовок, травинки во рту Куропаткина, заводе патефонной пластинки... Всё это тесно слеплено, склеено, спаяно вяжущим вахтинским словом, его повторами-переливами, его частым плетением, визуализированным натянутой под колосниками сетью. (Она же и иллюстрация каратаевского: «Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету...»)
Метатекст еще и потому, что вместе с Вахтиным Фоменко встраивает текст повести в интертекстуальный замысел, где перекликаются как былинные мотивы (слушающий землю Дремучий дед, кому ведома вся тяга земная, да герой-богатырь Михеев, в воскресенье на войну ушедший, и сыновья его, Ильёй и Алёшкой названные), так и библейские, где центр деревни – колодец, отсылающий к символической встрече Иакова и Рахили. И зарытый под колодцем неизвестно чей зубастый череп – то ли татарина, то ли русского воина, а может, самого праотца Адама.
И любовь Михеева и Полины творится не в укромности дома или сарая, а под открытым небом: то за рекой, то в подсолнухах («О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! и ложе у нас – зелень, кровли домов наших – кедры, потолки наши – кипарисы» Песн.1:15, 1:16).
А на заднике с высоты птичьего полета видна – вот она! – эта абсолютно счастливая деревня, ее озарённые солнцем избы, зеленые поля, и луга, и лес.
«В небе днем над деревней вместо звезд сверкают птицы и облака, звенят на солнце над золотыми стеблями хлебов, украшая жизнь до нестерпимой степени, украшая её глубокой высью, славным течением смысла, который отнюдь не в чьей-то голове рождается отдельно от птиц и неба, реки, облаков и деревни, а просто и есть вот это всё вместе взятое — и глубокая высь, и бескрайний низ, и человеческая жизнь, которая переплелась и с низом и с высью, так тесно переплелась деревней, дорогой, взглядами глаз, приложением рук, что никакая сволочь её не сокрушит и не опоганит».
Когда одни, деревенские, картины сменяются другими, картинами войны, – это всё равно что пересыпаются одна за одной бусины из той потаённой жемчужной нити, канувшей в старом колодце. (На Руси жемчужным ожерельем связывали руки новобрачным, как символом супружеской верности, а любимой женщине мужчина дарил по жемчужине в год, чтобы семья была благополучной и многодетной). У Полины не жемчуг, а затянутый на ней свадебный пояс, превратившийся в пояс верности, и поезд, и поезд, несущий её колесом к колесу ночью к детям, к Михееву, к необходимости жить дальше без него и навечно с ним и жить счастливо…
И эти военные картины врезаются скрипучим диссонансом в текучее житьё-бытьё деревни, но в то же самое время композиционно сшиты с ней в единое целое, потому как в безопасной траншее (почти библейской пещере) скрыты вещим Михеевым от вражеского снаряда Полина с детьми и нелепый дурачок Куропаткин (Томас Моцкус). И вот, принявший от земли последнее откровение, встаёт Михеев защищать свой род и деревню, вливаясь в ряды вознёсшегося русского воинства, где «смертью смерть поправ», в исподнем, «мертвые сраму не имут». И тоооненько звенит связанный с героем с самого начала спектакля песенный мотив: «не для меня придет весна…»
Система Метатекста спектакля вбирает в себя и все значимые стихии: землю, воду, дерево, металл и огонь. Они вживую существуют в сценической реальности и перекликаются на уровне антитезы мира и войны. Жаркое пыханье трактора – и папиросный дым окопа, синяя-синяя река – и шлепанье по распутью офицерских сапог, умиротворяющее вжиканье пилы по бревну – и раздражающий скрежет напильника…
Переход деревни в мирную жизнь обозначен просто: пленный немец Франц (Илья Любимов), которого Михеев напророчит Полине в дом, чтобы семье его спастись и выжить, стучит камнем по штакетнику, возвращая чёрную козу в палисадник, на её законное место, и принося тем самым деревне и всей вселенной правильный и привычный Порядок. Орднунг. Гут.
«На Руси белый цвет – это главный цвет, цвет берез и соборных стен, цвет головокружительной черемухи и священных риз, цвет горностая и снегов. На полгода, а то и больше, покрывает Россию зимний покров, сверкая белизной под луной и под солнцем, освещая синие дороги, зеленую хвою и прозрачное небо. <…> Любой цвет и оттенок, какой только можно придумать и составить, уже имеется в белом цвете, как и любая мысль, какую только можно сочинить и сконструировать, уже присутствует в русской мысли, беспредельной, как и родившая ее земля».
Последние сцены спектакля напитаны белым цветом. От светлых одежд деревенских жителей и кипенно белого солдатского белья до дрожащих в руках актеров белоснежных бабочек, из тех, что позволили михеевскому кругозору теперь «необозримо расшириться» и провидчески впитать в себя всю безмятежность пространства с его возлюбленной Полиной, и детьми его – Ильей и Алёшкой, и абсолютно счастливой деревней, и нами, зрителями, когда становится «всё светлее и светлее, так что свет всё гасит и ничего уже, кроме света, не видишь и никак ничего, кроме света, не разглядеть…»
#однаабсолютносчастливаядеревня #пётрфоменко #олеглюбимов #тагиррахимов #сергейякубенко #никитатюнин #мадленджабраилова #карэнбадалов #евгенийцыганов #полинаагуреева #томасмоцкус #ильялюбимов
«Чайка» в постановке Кирилла Пирогова
Каждый раз признаюсь себе, что не люблю Чехова. Ни как писателя, ни тем более как драматурга. Читать или смотреть Чехова для удовольствия – никогда. Это тяжелая вымучивающая работа. Для мысли, для души. Обреченная во многом. Потому что нет здесь просветления (ну, или лично я его не чувствую). Вот «Чайка», к примеру, – комедия. Реально так, хоть и заканчивается трагической гибелью Треплева. Банальность, бестолковость и пошлость обыденной жизни, где в финале отсутствует катарсис. И не надо говорить, что это начало пути Нины Заречной к большому творческому расцвету. Нет. Здесь всё «пусто, холодно и страшно».
Пересматривать или перечитывать Чехова – это все равно что сдирать едва подживший, раздражающий струп. Чтобы вновь саднило. И нет ответа, почему необходимо делать это снова и снова.
Кирилл Пирогов, выступая в роли режиссера, ничего не испортил в классическом течении чеховской пьесы, представив ее на сцене театра «Мастерская Петра Фоменко» в совершенно традиционном формате. Нового языка и новых форм у Антона Павловича оказалось вполне достаточно и для современной интерпретации.
Песни на немецком в исполнении Хильдегард Фриды Кнеф и Лиз Ассиа, звучащие в постановке, словно намекают на историю создания драмы. Надо уточнить, что Чехов в присущей ему саркастической манере спустя пару лет перерыва в своей работе для театра обращается к сюжету популярной в те годы в Германии пьесе Германа Зудермана «Родина» (для автора модную вещь перевела Л.С. Мизинова). Главная героиня Магда, как и позднее Нина, уходит из дома, чтобы стать певицей… Несмотря на совпадение и схожесть даже отдельных черт и фабулы двух произведений (несчастная любовь, смерть ребенка, возвращение спустя несколько лет, самоубийство одного из героев) Чехов почти издевательски переворачивает зудермановский антифилистерский конфликт, создав первую в России модернистскую драму с ее безусловной сложностью для зрительского восприятия, нарушением всех устоявшихся сценических канонов, полифонизмом взаимоотношений героев и совершенной, как по мне, безнадежностью.
Возможно, это и одна из самых личных чеховских драм. Не случайно домашние театральные представления в чеховском доме проходили как раз в месте создания «Чайки», в Мелихове, на берегу такого же, как в тексте, озера, под открытым небом, отзеркаливая в будущем постановку пьесы в пьесе. Прототипами героев становятся окружающие писателя люди, истории и чувства которых он с безжалостной жестокостью художника выставляет на обозрение зрителя. Нину – Лику Мизинову, ее безответную влюбленность в Чехова, злосчастный роман с И.Н. Потапенко и потерю дочери; Треплева – Исаака Левитана с его попытками самоубийства; Аркадину – знаменитую актрису Л.Б. Яворскую во всем блеске ее тщеславия…
Но главное во всем этом – сам Чехов, который становится и режиссером-постановщиком, и сценаристом, и, в каком-то смысле, каждым из героев собственной «комедии», «расщепившись» и придавая им факты своей биографии, мысли и черты характера. И вот насколько удалось воплотить этот масштабный замысел на сцене Мастерской Фоменко судить самим актерам и зрителю.
Наверное, Чехов хотел видеть новые формы и новую стилистику, это в 1896 диктовало время слома эпох, но в этой конкретной постановке К. Пирогова получилась история о зависти и жажде найти свое место, найти себя, чтобы быть хоть чуточку счастливее. «Много разговоров о литературе и мало действия» присутствуют, с «пятью пудами любви» оказалось сложнее.
Хочется сразу отдать должное художнику по свету (Владислав Фролов) и художнику по костюмам (Мария Данилова). Чаячий контраст черного и белого, прожектор, олицетворяющий полную луну, выплывающие из тени или скрывающиеся в ней облики персонажей, белоснежная невинность Нины в начале действия и черная опустошенность в конце как нельзя точно подчеркнуты антуражем.
Константин Треплев (Федор Малышев) показался очень нервным и возбужденным. Будь это нынешнее время, такого юношу с выявленными суицидальными наклонностями наблюдали бы психиатры, пичкали таблетками и вели с ним в больничке разговоры о ценности бытия. Даже добившись относительного успеха своего сочинительства, персонаж в исполнении актера прекрасно осознает свою несостоятельность – ни в творчестве, ни в любви. Укоренившаяся зависть к Тригорину, не отпускающая даже когда он отчасти достигает своей мечты, зиждется на понимании, что подлинного таланта в нем все-таки нет. Зависимость от Нины и его тяга к ней как к музе не возвышают, а разочаровывают героя в самом себе. А еще более – любовь к матери, для которой он всегда на каком-то дальнем месте после сцены, себя и Тригорина. И очередной выстрел – это не столько способ избавиться от никчемности собственной жизни, сколько возможность для других вспоминать и скорбеть. Выверенностью интонации последней реплики в заботе о двух самых важных женщинах в его жизни Малышеву удается оправдать Треплева. Его окончательный решительный шаг уйти от бесталанности, отсутствия перспектив и безысходности будущего.
Ирина Аркадина в исполнении Галины Тюниной подчеркнуто артистична. Образ звезды, когда сцена и реальная жизнь переплетены воедино, когда маска актрисы приросла и не различить настоящее и иллюзорное – не нова в драматургии. Но у Тюниной сквозь маску прорывается живая женщина – с подрагивающими пальцами, что не могут справиться с перевязкой сына, отчаяньем увядающей Армиды, теряющей любовника, а впереди только одинокая старость, поэтому нужны хоть какие-то накопления… Здесь тоже зависть – к юной и, возможно, не менее одаренной Нине. В ней Аркадина чувствует соперницу в профессии и в любви – и готова побеждать свой страх любой ценой. Рисунок этой роли позволяет предположить будущее: сначала скорбь, но после актриса в ней возьмет верх и героиня вновь начнет появляться на публике в бриллиантах, с гордо поднятой головой, уверенная в своем таланте и капризах, обвиняющая себя внутри, но и одновременно оправдывающая собственный эгоизм. Знакомо, не так ли? В блистательной сцене на коленях перед Тригориным каков процент игры, а каков правды? Только ей решать. За что и закономерные аплодисменты зрительного зала.
Роль Бориса Тригорина, пожалуй, наиболее точно приближена к чеховскому восприятию поденного труда писателя как процесса не механического, а соединенного с работой над собой как личностью, если «ежедневно и подолгу гонять себя на корде». Словами своего героя-беллетриста Чехов говорит об оборотной стороне удовлетворенности от творчества – мучительной его необходимости и каждодневности. «Надо спешить опять писать и писать…» «День и ночь одолевает меня одна неотвязчивая мысль: я должен писать, я должен писать, я должен…» Но у Тригорина, увы, на этом всё.
Кирилл Пирогов в этом образе очень мягок, можно сказать, интеллигентен, устал, безволен и аморален. Прикосновение к жаркой страсти и жажде изменения собственной жизни, чистому поклонению Нины-Софии на мгновение пробудят искренние измышления о себе и о творчестве, но потом воды озера вновь успокоятся и герой вернется к удочке и ленивому довольству. Даже легкое презрение к самому себе этому не помешает. Зависть к классикам растворится в комфорте, удачливости, славе и благожелательности – «всем хватит места». Отказ от ответственности, от поиска нового, от экспериментов, на которые Тригорин не способен, подчеркиваются актером в жестах отсутствием порывистости и равнодушием ко всему, кроме рыбалки.
Для Софии Лукиных роль Нины Заречной, безусловно, веха в репертуаре. Но раскрытие всей сложности и многоплановости этого образа для актрисы еще впереди. София очень органична как мечтательная и восторженная девушка, принявшая непростое решение уйти от отца. К Аркадиной она испытывает восхищение. Ловит любую возможность войти в дом и прикоснуться к миру искусства. Отклик на чувства Треплева – шанс попробовать себя на сцене, хоть и в непонятной пьесе, где «нет живых лиц». К Тригорину Нина чувствует благоговение, благодарность, что такой талант обратил на нее внимание... Но точно показать Нину-чайку через два года – ее горькую боль от потери ребенка и предательства, ее преодоление себя как большой актрисы в далеком будущем… здесь, мне думается, есть потенциал для серьезного актерского роста.
Дорн, как и Чехов, доктор. В исполнении Никиты Тюнина этот персонаж в меру циничен, несуетлив, ироничен, но при том обладает настоящей сострадательностью. Изо всех персонажей он, наравне с Сориным, самый внимательный, приметливый, деликатный и правдивый. Его зависть устремлена на тех, кто способен творить, в отличие от него самого, живущего приземленно и без мечтаний. Герой Тюнина труслив и не готов что-либо менять в своей жизни. Полине (Наталия Курдюбова) не стоит ожидать решительных поступков. Актеру тонко удается передать неспособность своего героя никому помочь: ни Треплеву, ни Сорину, ни Маше, ни Полине, ни, по крупному счету, самому себе.
Еще пару слов о Рустэме Юскаеве в роли Петра Николаевича Сорина. Старший брат Аркадиной в ряду прочих несчастливцев по-своему фигура необходимая. Уход его из жизни оставит Ирину Николаевну без единственного близкого и понимающего человека. Грузное тело актера в кресле-каталке, его физическая беспомощность словно противопоставлены горячности в диалогах и размышлениях о «человеке, который хотел…»
Ненарочитым то ли подхрапыванием, то ли подхрюкиванием Рускаев придает образу Сорина и комические оттенки, но это, как ни странно, не принижает героя, а придает ему естественности, грусти и человечности.
Дурной тон заниматься перечислением афиши целиком, но в «Чайке» ощущение счастья тесно переплетено с недуманьем (что характерно, кстати, для всего творчества Чехова). Герои, имеющие способность размышлять и рефлексировать, по большей части осознают свою жизнь как неудавшуюся и несчастливую, не способны осознавать и принимать ее как благо.
Вот управляющий Шамраев (Олег Нирян), например, вполне удовлетворенный жизнью человек. Весь круг его забот – это хозяйство, имение, рожь, лошади... Некогда заниматься самокопанием и впадать в меланхолию. Или учитель Семен Медведенко (Анатолий Анциферов). Самое тревожащее в его жизни – это низкое жалованье. Вместе с тем любые бури и потрясения разбиваются о его самоотверженную любовь к Маше (Серафима Огарёва) и ребенку. Да, в глубине души герой понимает, что Маша не испытывает к нему чувств, но на смену философствованиям юности пришла преданная забота о семье, и, хоть Машу это и раздражает, а семейный долг опостыл, очень может статься, что именно они «доживутся, пожалуй, до счастья… пожалуй, до любви». Без иронии.
Еще один очень важный аспект пьесы – размывание понятия нравственности и стыда, в основе осознания которых должна лежать вера. Дурные и греховные поступки совершаются персонажами как сами собой разумеющиеся и не вызывают у окружающих ни шока, ни потрясения. То, что должно ужасать, переворачивать нутро, – первая попытка самоубийства Треплева, признание Тригорина Аркадиной, романы Ирины Николаевны, Заречной и Дорна – воспринимаются и самими героями, и другими с любопытством или как досадное обстоятельство, нарушающее привычный ход событий.
Жаль, что основной посыл, главная, центральная реплика Нины об умении верить и терпеть – Умей нести свой крест и веруй – теряется в диалоге. И негромкий хлопок финального выстрела тоже ничего по сути не изменит для остальных персонажей.
Очень не хочется завершать разговор о постановке на такой пессимистичной ноте. Потому – снова о находках. В последней сцене в полной темноте звучит тиканье множества часов, не предусмотренное Чеховым в ремарках. Словно перекличка времен, когда пьеса более чем столетней давности в своем классическом, неискаженном воплощении оказывается как никогда актуальна, направляя зрителя к размышлениям о творчестве, о работе над собой, о зависти, о трусости, об упущенных возможностях, об одиночестве, об отчаянии и, в конечном итоге, о роли искусства в человеческом существовании. Как бы это ни было больно.
Спасибо за приглашение.
#чайка #кириллпирогов #владиславфролов #марияданилова #фёдормалышев #галинатюнина #софиялукиных #никитатюнин #наталиякурдюбова #рустэмюскаев #олегнирян #анатолийанциферов #серафимаогарёва
Re: Чайка
Добрый день!
Очень рада, что так совпали с Вами по восприятию!
Безусловно, Сорин Казакова был обворожителен в своих нюансах, как он ахал и с фирменной хрипотцой, крякнув, иной раз выражал больше, чем кто-то может словами. Успела посмотреть пару раз его в составе. Рустэм тоже прекрасен, его Сорин более меланхоличен и нежен, и так светло любит Заречную. Оба мэтра умеют подчеркнуть каждый свою краску этого персонажа.
Про Федю - считаю, что постановка заиграла и нашла свой оптимальный баланс именно с вводом Малышева. Рифат не давал такого нерва и напряженности, какую выплёскивает в зал Треплев Феди, разочаровывается, психует и тоскует по любви - как материнской, так и женской.
Молодая София потерялась на фоне мастодонтов, очень старалась, но именно старание всегда видно, и на фоне проживания остальными - это и кажется чужеродным.
А про Тюнина - я полюбила его Пьера, была на первом вводе, недавно снова ходила на спектакль, Никита стал еще органичнее, и вообще я так дорожу каждым мгновением Войны и мир, что готова пересматривать снова и снова.
А вот где Казакова не хватает просто до невозможности, так это во "Сне в летнюю ночь". Как я тоскую по их невероятному дуэту с Пироговым. К сожалению, этот невероятно харизматичный дуэт никем заменить нельзя.
#чайка #кириллпирогов #рустэмюскаев #фёдормалышев #рифаталяутдинов #софиялукиных #андрейказаков #никитатюнин #войнаимир #сонвлетнююночь
Re: Чайка
Добрый день, уважаемая Мария Клочкова! Подписываюсь под каждым вашим словом, все так: Чайка вернулась к нам обновленной, но все такой же прекрасной как и раньше. Какой же восхитительный спектакль! Люблю его с премьеры, и с каждой новой заменой ушедшего артиста любовь только усиливалась. Рустэм Юскаев поразил точностью раскрытия образа через подробности и интонацию в первом же спектакле после ввода, когда ушел Андрей Казаков, и, казалось, это предел совершенству, до того глубок и интересен его Сорин, но удивительные находки у Рустэма появляются в каждом новом спектакле и не перестают восхищать. Хотя Сорин Казакова был любим не менее, они разные, но они сделаны из воздуха спектакля и потому каждый по своему органичен в нем. То же самое могу сказать про Тригорина Цыганова и Пирогова - оба обворожительно прекрасны. Федя Малышев, на мой взгляд, лучший Треплев из всех виденных мной в Чайках (не менее 6-ти точно)! И опять же, образ, им созданный после ввода в готовый спектакль нисколько не нарушает гармонию постановки, наоборот, усиливает ее совершенство и пронзительность. Традиционно восхитительны Галина Тюнина, Кирилл Пирогов, Наталия Курдюбова, Олег Нирян, Серафима Огарева, Анатолий Анциферов. Как-то невероятно хорош, по новому точен, по новому притягивает взгляд и заставляет сопереживать именно в прошлом спектакле Дорн Никиты Тюнина (мечтаю однажды также влюбиться в его Пьера). Вот только Нину Софии Лукиных как ни старалась принять не смогла. В памяти, в сердце Нина Марии Большовой. Но буду смотреть и разгадывать. И про реакцию зала все верно вы пишите. Это бывает не часто, но бывает - 16-го мая ощущалось единое дыхание спектакля и зрителей, со стороны зрительного зала точно, надеюсь артисты тоже это чувствовали.
#чайка #евгенийцыганов #кириллпирогов #фёдормалышев #наталиякурдюбова #мариябольшова #софиялукиных #галинатюнина #рустэмюскаев #андрейказаков #олегнирян #серафимаогарёва #анатолийанциферов #никитатюнин #мариябольшова
Вишневый сад
Сразу скажу, что спектакль мне очень понравился, но не так, как предыдущий («Совершенно невероятное событие»). Тот захватил с первых сцен и прежде всего игрой актеров. Режиссерская работы Евгения Каменьковича как бы отступала на второй план. «Вишневый сад» захватил не с первых сцен, а где-то после трети первого действия (пожалуй, с монолога-воспоминания Раневской) и уже не отпускал до конца. И в этом спектакле, на мой взгляд, очень важна режиссерская работа Ивана Поповски. Поскольку спектакль вызвал много разноплановых впечатлений разумно было бы излагать их по пунктам.
1. Начну с осмысления режиссерской работы. Тут же обозначу осмысление спектакля в целом.
1.1. Сценография первого действия. Сцена была расширена за счет первых 4-х рядов, но дом Раневских (точнее была выведена детская) располагался только в переднем левом углу. Основное пространство сцены почти пустовало (только одиноко стоял рояль) и было отделено от кулис полупрозрачной пленкой. Таким образом, полагаю, подчеркивалось огромное пространство вишневого сада, я бы сказал, его значимость. По поводу рояля: на нем Раневская иногда играет прекрасные мелодии, вспоминая что-то полузабытое. Возможно с роялем ассоциируется счастье.
1.2. То, что у поколения Раневской и Гаева нет будущего, что оно бездеятельно, расточительно, целиком живет прошлым, писали с момента первых постановок этой пьесы. Но вот наблюдая раз за разом сцены общения вроде бы влюбленных пар (с женской стороны – явное стремление полюбить, с мужской – бездействие; об игре актеров – далее, но очевидно, что все эти сцены срежиссированы блестяще), я подумал, что и у молодого поколения будущего нет. Мужчины либо «выше» любви (как Петя Трофимов), либо нерешительны, а может и не способны полюбить (как Лопахин), либо эгоисты до корней волос (как Гриша). Вроде Епиходов и проявляет пылкие чувства к Дуняше, но, похоже, преследующие его «22 несчастья» сказываются и здесь: нет у Дуняши любви к нему.
1.3. Превосходно срежиссирована сцена бала. Не сразу, но через некоторое время приходит мысль: «Пир во время чумы». На переднем плане Раневская страдает, старается как-то устроить счастье Ани. А на заднем плане (вокруг рояля, который, как я уже предполагал, ассоциируется с забытым счастьем) продолжается бурное веселье, которое становится всё более бурным, я бы сказал, превращается в некую вакханалию; появляются сломанные ветки вишен, с которыми носится Гриша, то устраивая себе «рога», то гоняясь за кем-то. Я бы сказал, что уже начинается разрушение вишневого сада. И ничего уже не изменит слабая попытка нескольких действующих лиц вроде как поностальгировать над этими ветками.
1.4. Символичен конец спектакля. Все уехали. К пустому дому приходит забытый всеми Фирс, ложится головой на сломанный ствол вишни и, полагаю, отходит в мир иной. Подвешенный перед отъездом Раневских на ремнях рояль падает и разбивается (помните, «счастье»). Дует сильный ветер («перемен»?), который раздувает висевшую всё действие пленку и в конце концов сдувает её частично. Старый мир рушится. Гаснет свет.
2. «Стержнем», на котором «держится» спектакль, безусловно является игра Галины Тюниной (представляет Раневскую). Необычайно точно, без переигрывания, Тюнина раскрывает всю боль, всю трагедию женщины, потерявшей первого мужа, маленького сына, обманутой и обворованной вторым мужем. Вишневый сад для неё — это последняя «весточка» из счастливого мира её детства. И ты понимаешь, что она тянет с решением о раздаче территории сада под дачи не потому что глупа, а потому что без сада этот мир окончательно уйдет в небытие. И дом без сада ей не нужен. Уверен, эта роль Галины Тюниной — одна из лучших в её карьере. Полагаю, она будет оценена по достоинству.
3. Об игре других актеров. Все сыграли хорошо, но вот в этом спектакле больше всего запомнилась игра актрис. Александра Кесельман (Аня), Мария Андреева (Варя), Ольга Бодрова (Дуняша) очень профессионально играли «без слов», особенно в «любовных» сценах. Это не значит, что актеры сыграли плохо: Рустем Юскаев (Гаев), Фёдор Малышев (Трофимов), Олег Нирян (Симеонов-Пищик), Никита Тюнин (Епиходов), Сергей Якубенко (Фирс) подтвердили свое мастерство. Но я их знал более-менее давно и ожидал хорошей игры. А вот профессионализм перечисленных молодых актрис стал для меня приятной неожиданностью.
#вишневыйсад #галинатюнина #иванпоповски #александракесельман #марияандреева #ольгабодрова #рустэмюскаев #фёдормалышев #олегнирян #никитатюнин #сергейякубенко
Чайка или другое лицо Мастерской
Под впечатлением только что просмотренного ‘Завещания Чарльза Адамса’ первое действие (действие по тексту пьесы, антракт был после 3-го действия) этой хрестоматийной пьесы Чехова для меня прошло спокойно: всё замечательно, радуешься игре любимых актёров (некоторых из которых давно не видел), но ничего особенного, так сказать, без потрясений. Но вот где-то с середины второго, а точнее с диалога Нины с Тригориным (Мария Большова и Евгений Цыганов) меня спектакль ‘захватил’, очаровал в буквальном смысле. И не хотелось ни анализировать увиденное (типа ‘ах, какая пластика, ах, как точно’), ни пытаться запомнить этот эпизод, ни как-то иначе ‘включать мозг’ , а слушать, слушать исповедь этого человека, смотреть на его скупые движения и тихо восхищаться игрой этого замечательного актера. Причём, поскольку у меня плохая память на лица, я не узнал Цыганова (возможно просто давно не видел) и то что это один из моих любимых актеров ‘обнаружил’ только в антракте :)
Такое воздействие на зрителя — высшее проявление актёрского мастерства. Когда роль характерная или материал пьесы позволяет ‘шалить’ — такое легче воспринимается зрителем. А вот чтобы ТАК воздействовать в драматической роли надо хорошо постараться.
Это очарование длилось и все третье действие. Причём я даже не помню какие именно эпизоды меня впечатляли. Я просто наслаждался игрой великих артистов Галины Тюниной (Ирина Николаевна), Андрея Казакова (Сорин) и опять Цыганова. Помню что понравился Никита Тюнин (Дорн). Возможно и был кто-то ещё. Не помню.
После антракта очарование пропало. Опять всё было замечательно и спокойно.
Так получилось, что я подряд посмотрел 2 абсолютно разных спектакля. Вчера это был спектакль-праздник, торжество импровизации, сегодня - спектакль-размышление о судьбе человека, спектакль-переживание, торжество актёрского мастерства. Это два лица замечательного театра Мастерская Фоменко. И я не могу сказать, какое лицо мне более симпатично. Только вчера я хотел написать, что спектакль-праздник — основное лицо Мастерской, а сегодня воздержусь. Пётр Наумович возродил былую славу психологического театра (которая под ‘напором’ театра режиссерского увяла в 60-70-е годы прошлого века) и сумел воспитать целую плеяду актёров и режиссёров успешно продолжающую применять этот стиль театрального искусства.
#Чайка #евгенийцыганов #мариябольшова #галинатюнина #андрейказаков #никитатюнин
про "Раскоп"
...а ещё Кирилл Пирогов поёт джаз, и босанова в саундтреке тоже,
и это их прекрасное трио - зануда-Нирян и Тюнин-безбашни,
счастье - прямо как в "Носороге" много лет назад,
и история хороша - ну почти трое в лодке,
в общем - были мне радость, и умиление, и м.б. счастье.
#раскоп #кириллпирогов #олегнирян #никитатюнин #носорог
Поздравляем любимых актеров с премьерой фильма!
Хочу поздравить и сказать огромное спасибо Кириллу Пирогову, Никите Тюнину и Олегу Ниряну за великолепную работу в новом фильме "Раскоп", где они сыграли главные роли!
Спасибо за позитив и возможность увидеть вас на экране!
С сегодняшнего дня (22.01.15) фильм вышел в прокат в Москве. Очень рекомендую посмотреть это доброе и душевное кино!
В интернете есть трейлер "Раскоп", но лучше посмотреть весь фильм целиком)))
Еще раз огромное спасибо!!!
С уважением, Виталий
#раскоп #кириллпирогов #олегнирян #никитатюнин