В «Мастерской Петра Фоменко» сыграли «…Души»

Актер и режиссер Федор Малышев поставил сценическую композицию-фантазию на темы «Мертвых душ» Гоголя, вплетя в действие цитаты из Лермонтова, Пушкина, Чехова, русские народные песни, вариации музыкальных тем Шостаковича, Шнитке, Вагнера, Федорова. Сам режиссер сыграл кучера Селифана.

К счастью, «Мертвые души» Гоголя я читала до всякой школьной программы. И потому не по обязанности, а для удовольствия. В дедушкиной библиотеке стоял огромный том Гоголя, где мирно уживалась «Сорочинская ярмарка» и «Невский проспект», «Вечера на хуторе» и «Мертвые души». Забившись в папино кресло, вместо скучных уроков, ныряла в сказочный мир, цельный, витальный, населенный душами живыми и мертвыми, чертями и ведьмами, прокурорами и беглыми носами. Тарас встречал сыновей. Утопленница все пыталась найти мачеху-злодейку. Птица-тройка летела по замершему пространству в бесконечность, и трясся на родных ухабах мечтатель-пройдоха Чичиков. Кто это сказал, что Панночка не может гостить у Коробочки? А безносый майор Ковалев — оказаться в родстве с Ноздревым?

Мир Гоголя в спектакле Федра Малышева это давнее детское восприятие актуализировал.

Птица-тройка, управляемая кучером-философом Селифаном (в роли кучера-конферансье сам Федор Малышев) едет именно что по тому, цельному и сказочному гоголевскому миру. Яркому, громкому, пестрому. Про который можно сказать словами поэта: «птица тебя рисовала или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала».

Цветной мир возникает в окружении черного мрака, в любую минуту этим мраком может быть поглощен. Но пока – жив, дышит, движется…

Панночка-Мария Андреева строит Селифану куры. Майор Ковалев-Михаил Крылов вступает в философские диспуты. А Башмачкин-Михаил Волох напрасно пытается найти свою новую шинель.

Чичиков-Дмитрий Захаров тут не только стремиться к приобретению мертвых душ, но и как настоящий философ-естествоиспытатель, пытается разобраться в физиономиях обитателей местности, куда привезла тройка и привела судьба. Ну, и рожи! – не приведи Господи!

Ошарашенно изучает бухарский халат Губернатора-Алексея Колубкова. Оранжевые бакенбарды Собакевича-Андрея Казакова, который как истинный медведь все наступает и наступает прямо на любимую мозоль собеседника. Моргает на огромный бант Манилова-Дмитрия Рудкова. Пятится от мощного торса культуриста Ноздрева-Владимира Свирского. И буквально цепенеет от извлеченной из недр каких-то бездонных карманов бутылочки кагору, которую ему протягивает Плюшкин-Томас Моцкус.

Рафинированные артисты Мастерской погрузились в этот мир балаганной свободы и яркости с радостной готовностью и акробатической лихостью.

В «…Душах» артисты Мастерской, вот уж точно – «с куражом» работают.

Давно на нашей сцене не был спектакля столь смешного и страшного, отчаянного и праздничного. Жесткий режиссерский каркас постановки расцвечен целым фейерверком актерских удач.

Полина Агуреева откровенно купается в сложном пластическом рисунке роли Коробочки. И она же демонстрирует высший класс мастерства биомеханики и ритма, показывая рождение-развитие и кульминацию сплетни в высшем обществе. Меняя поворот тела и интонации голоса, актриса не только создает ощущение сценического многоголосия губернской сплетни. Но и вызывает ассоциации сугубо современные.

Ба! Да это же Гоголь оказывается просто предвосхитил наши «обсуждения/шельмования в соцсетях», которые заканчиваются не раньше как после полного утопления последних проблесков здравого смысла. «На самом деле Чичиков хотел украсть губернаторскую дочку». «Замышлял измену». «И вообще никакой он не Чичиков, а капитан Копейкин собственной персоной».

Какое, милые у нас тысячелетье на дворе? И почем ныне торгуют мертвые души? По десяти копеек? Или накинули по гривеннику? И как продают: поодиночке или оптом? «Как я все угадал» — восклицал в восхищении Мастер у Михаила Булгакова. Гоголь, похоже, был бы совсем не рад непреходящей актуальности своего великого романа.

А сам Федор Малышев все стремится разгадать: как же совмещаются на нашей русской почве торговля мертвыми душами и строчки Лермонтова, в которых «звезда с звездою говорит»?… Пушкинский сарказм по поводу «свинцовых мерзостей» и его же категорическое: «ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю»?

Ну, что «поехали» — закричал Чичиков, взмахнул рукой… «Извольте!» — откликнулся Селифан. Едет-мчится птица-тройка, льется русская раздольная.

«Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли»…

Источник: Театрал-онлайн