Галина Тюнина: в реальность телесериалов я не верю
«Свобода артиста – наша свобода – это то, что мы делаем на сцене. Там мы можем сказать все, что захотим. Если я захочу выразить свое отношение к чему-то, что происходит в мире, в жизни, в моей стране, я буду думать, как это сделать через сцену
»
Галина Борисовна Тюнина – ведущая актриса Мастерской Петра Фоменко, одного из самых самобытных и интересных театров современной России. Кинозрителям она знакома по ролям в «Мании Жизели» и «Дневнике его жены» Алексея Учителя, а также роли волшебницы Ольги в дилогии «Ночной Дозор» и «Дневной Дозор» Тимура Бекмамбетова. Сыграла Тюнина и небольшую роль в «Матильде» Учителя, о которой, правда, говорить отказывается. В Таллинне Галина побывала вместе со спектаклем «Сон в летнюю ночь» Мастерской Петра Фоменко. Она играет там сразу две роли: царицу амазонок Ипполиту и царицу эльфов Титанию.
«Мы с Петром Наумовичем, пока мы живы»
– После Саратовского театрального училища вы два года работали в театре – и только потом поступили в ГИТИС на курс Петра Фоменко, хотя, наверное, могли остаться в театре. Как вы воспринимаете свой тогдашний выбор: как стечение обстоятельств, как судьбу, может быть?
– После стольких лет, которые мы, ученики Петра Наумовича, прожили в Мастерской Петра Фоменко, – конечно, то, что произошло тогда, воспринимается как судьба. Как иначе?.. Что до выбора, думаю, у меня никакого выбора не было, я ни секунды о нем не размышляла. Когда я училась в Саратове, мне было очень мало лет, это был не очень сознательный период для обучения – хотя многому меня научили именно в Саратовском театральном училище. Мне хотелось учиться дальше. И родители мои жили рядом с Москвой, а мне не хотелось жить от них далеко. Так случилось, что Саратовский театр драмы приехал на гастроли в Москву – а Петр Наумович как раз набирал в ГИТИСе курс. Всё счастливо совпало.
– Мастерская Петра Фоменко пять лет существует без Петра Наумовича. И вы, и другие актеры театра не раз говорили, что ваш театр – это образ мысли. Насколько этот образ мысли сохраняется – или, может быть, меняется?
– Я не могу сказать, что мы пять лет живем без Петра Наумовича. Да, мы живем без его физического присутствия, однако театр живет с его спектаклями и с артистами, которые были им воспитаны. Мы живем с ним, продолжаем жить с ним – и пока мы живы и в состоянии работать, мы будем ощущать его присутствие. Конечно, нам тяжело без него. Это естественно. Театр не может пока прийти в себя после момента расставания – пусть это и естественный момент, такие моменты изначально заложены в жизни, пусть к ним нельзя быть готовым. Мы пытаемся выстоять в этой своей сложной и прекрасной судьбе
– В одном интервью вы говорили о том, что общность Мастерской – это стихия игры: «Особенно так было сразу после института. Это во многом был театр, где взаимоотношения строились на игре, и уже из игры возникало ощущение театра. Игра как шутка, игра как ирония». Мне кажется, «Сон в летнюю ночь», показанный у нас в Таллинне, – это и есть такая стихия игры
– Да, это стихия игры театра Петра Наумовича настолько же, насколько в этом спектакле присутствуют его артисты и его ученики. Продолжение жизни, которой мы жили все эти годы. Конечно, когда в спектакль приглашают старшую группу актеров, воспитанных Петром Наумовичем, его школа, его ощущение театра будет присутствовать в спектакле. Гарантировать и предугадать ничего нельзя, но это те же самые артисты, они идут своим путем, не меняют коней на переправе, не пытаются переучиться и перейти на другие рельсы Петр Наумович присутствует в нас – в каждом из нас.
В спектакле есть и молодые силы театра, они пришли позже и не захватили периода жизни с мастером. Возникает интересный момент: встреча нового поколения – «здравствуй, племя младое, незнакомое», – и поколения, которое в чем-то определило стиль и дух театра.
В жанре трагедии есть что-то безвозвратное
– «Сон в летнюю ночь» во многом – спектакль про актеров, которые играют в актеров, то есть настоящий шекспировский театр
– Стихия игры в принципе присуща театру, иначе непонятно, что такое театр, если это не игра. Игра до полной гибели всерьез – да, такое бывает тоже. Это не обязательно ирония, шутка, попытка избежать серьезных переживаний. Другое дело, что не существует чистых комедий и чистых трагедий. Во всяком случае, для Петра Наумовича и нашего театра всегда было так: мы искали возможность пройти путем сложных переживаний артистов и зрителей на максимуме доверительности. А самое большое доверие возникает, когда зритель начинает смеяться. Этот момент для нас – определяющий. Ирония – это прежде всего самоирония, возможность подвергнуть сомнению то, что происходит с человеком, возможность увидеть ситуацию со всех сторон. Тут появляется какой-то масштаб. Для меня «Сон в летнюю ночь» – именно такая масштабная история: и странная, и смешная, и по-своему драматическая. Несерьезно о серьезном
Замечательная Инна Натановна Соловьева, театровед, пишущая о театре очень много лет, как-то сказала, что у нашего театра веселые глаза и нам не идет играть трагедии в чистом виде – древнегреческие, или трагедии Шекспира Может быть, я с ней даже соглашусь. У Петра Наумовича были веселые глаза, и у его театра – тоже
– Я где-то читал, что Петр Наумович в последние годы жизни говорил о необходимости поиска трагедии. ..
– Может быть, он говорил о внутреннем ощущении. Его спектакль «Одна абсолютно счастливая деревня» – глубоко драматический, например. Но, мне кажется, в жанре трагедии есть что-то безвозвратное. А образ мысли Петра Наумовича и его театра всегда предполагает возможность выхода. Мы никогда не стремились к трагическому жанру – и это неспроста.
– Вы не противопоставляете шекспировскую комедию – и русский психологический театр, который предполагает жизнь в шкуре персонажа?
– Нет. Шекспир – уникальный человек: он создал театр и на много лет вперед определил театральную культуру, дал школу артистам – потому что он дал им роли. Величие Шекспира в том, что он способен снисходить до абсолютно площадного юмора, до почти животного смеха на грани пошлости – и тут же пронзает вас чистыми, высокими ощущениями подлинного человеческого страдания. Вот это отсутствие зазора, воздуха между смехом и переживанием – очень важно. Мне кажется, у Шекспира чистой трагедии даже и нет.
– В «Гамлете», как известно, потрясающе ироничные могильщики
– Именно. И это тоже актерская школа – умение переходить из одного жанра в другой, не отпуская зрителя. А если делить спектакли на комедии и трагедии, часть зрителей можно потерять.
«Про “Матильду” ничего говорить не буду»
– Вы с Карэном Бадаловым – давние партнеры в театре и кино, в числе прочего вы играли Цветаеву и Эфрона в мини-сериале Михаила Козакова «Очарование зла». После стольких лет совместного творчества играть вместе – легче или сложнее?
– Это всё тоже судьба. Как в семье. Семью не поменяешь, даже когда кажется, что какие-то отношения исчерпаны. Семья – это когда ты прилагаешь усилия к тому, чтобы обновить отношения, углубиться в них еще раз, чтобы найти то, чего не было раньше. Это легко, потому что есть какой-то вместе пройденный путь, и это трудно, потому что не всегда ты находишь силы заново пройти какие-то отношения, которые, казалось бы, исчерпаны. Театру всегда помогают молодые актеры, которые отвлекают от привычных отношений, дают свежие ощущения. ..
– Как дети в семье?
– Да, конечно. В семье ведь всегда есть иерархия: уважение и непослушание, бунт молодых и терпение старших. Да, театр – дело семейное. Недаром в театре очень часто есть семейственность и династийность.
– Вы играете в кино редко, но метко, и славу вам принесли первые фильмы Алексея Учителя – «Мания Жизели» и «Дневник его жены». Не так давно вы снялись у Учителя в «Матильде»
– Я не буду ничего говорить про «Матильду» – мне кажется, вокруг нее возникла нездоровая атмосфера, и я не хочу подливать масла в огонь ни с какой стороны. Мое присутствие в фильме крайне эпизодическое, скорее согласилась участвовать в нем в силу своих отношений с Алексеем Ефимовичем, которому я невероятно благодарна, который привел меня в кино – и с которым мы сделали два фильма, которые для меня неслучайны – и утвердили репутацию Учителя в игровом кино. Алексей Ефимович – бунтарь по природе, несмотря на интеллигентность. Он очень интересный человек. Повторю, я очень ему благодарна.
– И все-таки: почему вы не комментируете «Матильду»?
– Чтобы комментировать что-либо, надо очень хорошо знать предмет, о котором ты говоришь. Тем более, когда в деле замешано невероятное множество чужих мнений. Надо потратить огромное количество сил, чтобы всё хорошо изучить. А подхватить что-то по эмоциональным и политическим причинам Свобода артиста – наша свобода – это то, что мы делаем на сцене. Там мы можем сказать все, что захотим. Если я захочу выразить свое отношение к чему-то, что происходит в мире, в жизни, в моей стране, я буду думать, как это сделать через сцену. Это – мое пространство.
– Среди ваших киноролей выделяется «дозорная» дилогия по романам Сергея Лукьяненко, более чем успешная коммерчески, к тому же это фантастика, жанр для вас редкий. Как вы вспоминаете «Ночной Дозор» и «Дневной Дозор» сегодня?
– Я думаю не столько о фильмах, сколько о фигуре режиссера Тимура Бекмамбетова. Если бы не он, может, я и не стала бы играть в «Дозорах». Он – интересный человек по сей день, хотя, признаться, я перестала следить за его творчеством. А к самим фильмам я отношусь не настолько серьезно, чтобы обсуждать их как некий шаг в кинематографе. Но и не могу сказать, что мне это было неинтересно. Да, я не увлекаюсь фантастикой хотя есть фантастика высокого уровня – и не каждое фантазийное произведение можно назвать фантастикой. В «Дозорах» есть допущение, а допущения я люблю. Мне нравится допускать, что есть что-то, о чем мы пока не подозреваем. На сегодня мне это даже интереснее, чем сеть реалистических сериалов, загромождающих наше телевидение, может быть, с лучшими намерениями – показать нам нашу жизнь такой, какая она есть. Мне интереснее жизнь в «Дозорах», она будит фантазию и ощущение того, что мы чего-то еще не знаем, что нам что-то еще предстоит. А когда я вижу нечто реалистическое, я перестаю в это верить. В сериалы я не верю
Источник: «Postimees»
Галина Борисовна Тюнина – ведущая актриса Мастерской Петра Фоменко, одного из самых самобытных и интересных театров современной России. Кинозрителям она знакома по ролям в «Мании Жизели» и «Дневнике его жены» Алексея Учителя, а также роли волшебницы Ольги в дилогии «Ночной Дозор» и «Дневной Дозор» Тимура Бекмамбетова. Сыграла Тюнина и небольшую роль в «Матильде» Учителя, о которой, правда, говорить отказывается. В Таллинне Галина побывала вместе со спектаклем «Сон в летнюю ночь» Мастерской Петра Фоменко. Она играет там сразу две роли: царицу амазонок Ипполиту и царицу эльфов Титанию.
«Мы с Петром Наумовичем, пока мы живы»
– После Саратовского театрального училища вы два года работали в театре – и только потом поступили в ГИТИС на курс Петра Фоменко, хотя, наверное, могли остаться в театре. Как вы воспринимаете свой тогдашний выбор: как стечение обстоятельств, как судьбу, может быть?
– После стольких лет, которые мы, ученики Петра Наумовича, прожили в Мастерской Петра Фоменко, – конечно, то, что произошло тогда, воспринимается как судьба. Как иначе?.. Что до выбора, думаю, у меня никакого выбора не было, я ни секунды о нем не размышляла. Когда я училась в Саратове, мне было очень мало лет, это был не очень сознательный период для обучения – хотя многому меня научили именно в Саратовском театральном училище. Мне хотелось учиться дальше. И родители мои жили рядом с Москвой, а мне не хотелось жить от них далеко. Так случилось, что Саратовский театр драмы приехал на гастроли в Москву – а Петр Наумович как раз набирал в ГИТИСе курс. Всё счастливо совпало.
– Мастерская Петра Фоменко пять лет существует без Петра Наумовича. И вы, и другие актеры театра не раз говорили, что ваш театр – это образ мысли. Насколько этот образ мысли сохраняется – или, может быть, меняется?
– Я не могу сказать, что мы пять лет живем без Петра Наумовича. Да, мы живем без его физического присутствия, однако театр живет с его спектаклями и с артистами, которые были им воспитаны. Мы живем с ним, продолжаем жить с ним – и пока мы живы и в состоянии работать, мы будем ощущать его присутствие. Конечно, нам тяжело без него. Это естественно. Театр не может пока прийти в себя после момента расставания – пусть это и естественный момент, такие моменты изначально заложены в жизни, пусть к ним нельзя быть готовым. Мы пытаемся выстоять в этой своей сложной и прекрасной судьбе
– В одном интервью вы говорили о том, что общность Мастерской – это стихия игры: «Особенно так было сразу после института. Это во многом был театр, где взаимоотношения строились на игре, и уже из игры возникало ощущение театра. Игра как шутка, игра как ирония». Мне кажется, «Сон в летнюю ночь», показанный у нас в Таллинне, – это и есть такая стихия игры
– Да, это стихия игры театра Петра Наумовича настолько же, насколько в этом спектакле присутствуют его артисты и его ученики. Продолжение жизни, которой мы жили все эти годы. Конечно, когда в спектакль приглашают старшую группу актеров, воспитанных Петром Наумовичем, его школа, его ощущение театра будет присутствовать в спектакле. Гарантировать и предугадать ничего нельзя, но это те же самые артисты, они идут своим путем, не меняют коней на переправе, не пытаются переучиться и перейти на другие рельсы Петр Наумович присутствует в нас – в каждом из нас.
В спектакле есть и молодые силы театра, они пришли позже и не захватили периода жизни с мастером. Возникает интересный момент: встреча нового поколения – «здравствуй, племя младое, незнакомое», – и поколения, которое в чем-то определило стиль и дух театра.
В жанре трагедии есть что-то безвозвратное
– «Сон в летнюю ночь» во многом – спектакль про актеров, которые играют в актеров, то есть настоящий шекспировский театр
– Стихия игры в принципе присуща театру, иначе непонятно, что такое театр, если это не игра. Игра до полной гибели всерьез – да, такое бывает тоже. Это не обязательно ирония, шутка, попытка избежать серьезных переживаний. Другое дело, что не существует чистых комедий и чистых трагедий. Во всяком случае, для Петра Наумовича и нашего театра всегда было так: мы искали возможность пройти путем сложных переживаний артистов и зрителей на максимуме доверительности. А самое большое доверие возникает, когда зритель начинает смеяться. Этот момент для нас – определяющий. Ирония – это прежде всего самоирония, возможность подвергнуть сомнению то, что происходит с человеком, возможность увидеть ситуацию со всех сторон. Тут появляется какой-то масштаб. Для меня «Сон в летнюю ночь» – именно такая масштабная история: и странная, и смешная, и по-своему драматическая. Несерьезно о серьезном
Замечательная Инна Натановна Соловьева, театровед, пишущая о театре очень много лет, как-то сказала, что у нашего театра веселые глаза и нам не идет играть трагедии в чистом виде – древнегреческие, или трагедии Шекспира Может быть, я с ней даже соглашусь. У Петра Наумовича были веселые глаза, и у его театра – тоже
– Я где-то читал, что Петр Наумович в последние годы жизни говорил о необходимости поиска трагедии. ..
– Может быть, он говорил о внутреннем ощущении. Его спектакль «Одна абсолютно счастливая деревня» – глубоко драматический, например. Но, мне кажется, в жанре трагедии есть что-то безвозвратное. А образ мысли Петра Наумовича и его театра всегда предполагает возможность выхода. Мы никогда не стремились к трагическому жанру – и это неспроста.
– Вы не противопоставляете шекспировскую комедию – и русский психологический театр, который предполагает жизнь в шкуре персонажа?
– Нет. Шекспир – уникальный человек: он создал театр и на много лет вперед определил театральную культуру, дал школу артистам – потому что он дал им роли. Величие Шекспира в том, что он способен снисходить до абсолютно площадного юмора, до почти животного смеха на грани пошлости – и тут же пронзает вас чистыми, высокими ощущениями подлинного человеческого страдания. Вот это отсутствие зазора, воздуха между смехом и переживанием – очень важно. Мне кажется, у Шекспира чистой трагедии даже и нет.
– В «Гамлете», как известно, потрясающе ироничные могильщики
– Именно. И это тоже актерская школа – умение переходить из одного жанра в другой, не отпуская зрителя. А если делить спектакли на комедии и трагедии, часть зрителей можно потерять.
«Про “Матильду” ничего говорить не буду»
– Вы с Карэном Бадаловым – давние партнеры в театре и кино, в числе прочего вы играли Цветаеву и Эфрона в мини-сериале Михаила Козакова «Очарование зла». После стольких лет совместного творчества играть вместе – легче или сложнее?
– Это всё тоже судьба. Как в семье. Семью не поменяешь, даже когда кажется, что какие-то отношения исчерпаны. Семья – это когда ты прилагаешь усилия к тому, чтобы обновить отношения, углубиться в них еще раз, чтобы найти то, чего не было раньше. Это легко, потому что есть какой-то вместе пройденный путь, и это трудно, потому что не всегда ты находишь силы заново пройти какие-то отношения, которые, казалось бы, исчерпаны. Театру всегда помогают молодые актеры, которые отвлекают от привычных отношений, дают свежие ощущения. ..
– Как дети в семье?
– Да, конечно. В семье ведь всегда есть иерархия: уважение и непослушание, бунт молодых и терпение старших. Да, театр – дело семейное. Недаром в театре очень часто есть семейственность и династийность.
– Вы играете в кино редко, но метко, и славу вам принесли первые фильмы Алексея Учителя – «Мания Жизели» и «Дневник его жены». Не так давно вы снялись у Учителя в «Матильде»
– Я не буду ничего говорить про «Матильду» – мне кажется, вокруг нее возникла нездоровая атмосфера, и я не хочу подливать масла в огонь ни с какой стороны. Мое присутствие в фильме крайне эпизодическое, скорее согласилась участвовать в нем в силу своих отношений с Алексеем Ефимовичем, которому я невероятно благодарна, который привел меня в кино – и с которым мы сделали два фильма, которые для меня неслучайны – и утвердили репутацию Учителя в игровом кино. Алексей Ефимович – бунтарь по природе, несмотря на интеллигентность. Он очень интересный человек. Повторю, я очень ему благодарна.
– И все-таки: почему вы не комментируете «Матильду»?
– Чтобы комментировать что-либо, надо очень хорошо знать предмет, о котором ты говоришь. Тем более, когда в деле замешано невероятное множество чужих мнений. Надо потратить огромное количество сил, чтобы всё хорошо изучить. А подхватить что-то по эмоциональным и политическим причинам Свобода артиста – наша свобода – это то, что мы делаем на сцене. Там мы можем сказать все, что захотим. Если я захочу выразить свое отношение к чему-то, что происходит в мире, в жизни, в моей стране, я буду думать, как это сделать через сцену. Это – мое пространство.
– Среди ваших киноролей выделяется «дозорная» дилогия по романам Сергея Лукьяненко, более чем успешная коммерчески, к тому же это фантастика, жанр для вас редкий. Как вы вспоминаете «Ночной Дозор» и «Дневной Дозор» сегодня?
– Я думаю не столько о фильмах, сколько о фигуре режиссера Тимура Бекмамбетова. Если бы не он, может, я и не стала бы играть в «Дозорах». Он – интересный человек по сей день, хотя, признаться, я перестала следить за его творчеством. А к самим фильмам я отношусь не настолько серьезно, чтобы обсуждать их как некий шаг в кинематографе. Но и не могу сказать, что мне это было неинтересно. Да, я не увлекаюсь фантастикой хотя есть фантастика высокого уровня – и не каждое фантазийное произведение можно назвать фантастикой. В «Дозорах» есть допущение, а допущения я люблю. Мне нравится допускать, что есть что-то, о чем мы пока не подозреваем. На сегодня мне это даже интереснее, чем сеть реалистических сериалов, загромождающих наше телевидение, может быть, с лучшими намерениями – показать нам нашу жизнь такой, какая она есть. Мне интереснее жизнь в «Дозорах», она будит фантазию и ощущение того, что мы чего-то еще не знаем, что нам что-то еще предстоит. А когда я вижу нечто реалистическое, я перестаю в это верить. В сериалы я не верю
Источник: «Postimees»
Николай Караев, «Postimees», 26.10.2017
- «Я — верный пес»Евгения Милова, «Коммерсант-Стиль», 30.12.2017
- Павел Яковлев: «Когда можно коснуться любви
»Ирина Тарабрина, «Musecube.org», 30.12.2017
- Фоменки спели песнь про Север дальнийДарья Андреева, «Страстной бульвар, 10», 12.2017
- Не на скорую рукуСветлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 18.11.2017
- Амбарцум Кабанян: «В детстве я был чудесным тормозом»Евгения Шафранек, «MixNews», 16.11.2017
- Галина Тюнина: в реальность телесериалов я не верюНиколай Караев, «Postimees», 26.10.2017
- Дмитрий ЗАХАРОВ: «Чичиков поломанный – и внешне, и внутренне»Светлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 19.10.2017
- Осенняя заметка о летнем впечатленииАлексей Бартошевич, «Экран и Сцена», 19.10.2017
- Северный реквиемМарина Шимадина, «Театрал», 10.2017
- А мы пойдем на Север…Лариса Каневская, «Мнение», 20.09.2017
- «Проклятый Север» обосновался на КутузовскомСветлана Наборщикова, «Известия», 20.09.2017
- Мениппея, как и было сказаноПавел Подкладов, «Подмосковье без политики», 13.09.2017
- Открытие сезона 2017/18 в Мастерской Петра ФоменкоЛариса Каневская, «Мнение», 13.09.2017
- Галина Тюнина: «Шекспир подал нам руку»Надежда Сикорская, «Наша газета», 13.09.2017
- Иван Поповски: «Сумасшествие любви»Надежда Сикорская, «Наша газета», 11.09.2017
- В «Мастерской Петра Фоменко» сыграли «…Души»Ольга Егошина, «Театрал-онлайн», 12.07.2017
- Сестры Кутеповы блеснули в спектакле с «французским акцентом»Эвелина Гурецкая, «Hollywood reporter», 11.07.2017
- Летняя премьера в «Мастерской Петра Фоменко»Марина Абрамова, «Ревизор.ru», 7.07.2017
- Прожженные душиМарина Токарева, «Новая газета», 5.07.2017
- «Мертвые души» и окрестностиДарья Борисова, «На западе Москвы», 30.06.2017
- Души прекрасные порывыИгорь Вирабов, «Российская газета», 30.06.2017
- «Фоменки»: портрет на фоне «Мастерской»Борис Войцеховский, «Мослента», 26.06.2017
- Евгений Цыганов перенял ухватки СобакевичаАнастасия Плешакова, «Комсомольская правда», 14.06.2017
- В вихре мрачного карнавалаМарина Абрамова, «Ревизор.ru», 12.06.2017
- Три золотых аиста на лазоревом поле ФракассаАнжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 12.06.2017
- В Мастерской Петра Фоменко языком Гоголя высмеяли коммерсантовАнжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 9.06.2017
- В «Мастерской Петра Фоменко» состоится премьера спектакля «Души»«РИА Новости», 5.06.2017
- В «Мастерской Фоменко» танцуют, фехтуют и поютДарья Борисова, «На западе Москвы», 1.06.2017
- «Фоменки» в зазеркальеТатьяна Ратькина, «Частный корреспондент», 28.04.2017
- Полина Кутепова: «Всегда опаздываю с выводами»Татьяна Власова, «Театрал-online», 15.04.2017
- Игра отражений: «Амфитрион» в «Мастерской Фоменко»Инна Логунова, «http://posta-magazine.ru», 21.03.2017
- Французский режиссёр с актёрами «Мастерской Фоменко» похулиганил с комедией МольераМария Беленькая, «Metro», 14.03.2017
- Полину и Ксению Кутеповых обманули богиАнастасия Плешакова, «Комсомольская правда», 9.03.2017
- Вот Рок, а вот порокИгорь Вирабов, «Российская газета», 8.03.2017
- Voulez vous cousher avec moi? Хотите ли вы спать со мнойВячеслав Суриков, «Эксперт», 6.03.2017
- Мольер. Но другойМарина Токарева, «Новая газета», 1.03.2017
- Полина Кутепова: «Играть как дети»Ольга Романцова, «Театральная афиша», 03.2017
- Мастерская Петра Фоменко поставила эксперимент над игрой актеров на сценеАнна Бояринова, «Вечерняя Москва», 27.02.2017
- У вас родится ГеркулесОльга Егошина, «Театрал-online», 24.02.2017
- Кристоф Рок: «Русские гораздо романтичнее французов»Наталья Васильева, «Известия», 23.02.2017
- Библиотека приключенийВадим Рутковский, «coolconnections.ru», 20.02.2017
- Обратная сторона любвиЕлизавета Авдошина, «Независимая газета», 20.02.2017
- Испанцы в Дании не дают скучатьАлексей Ширинкин, «Metro», 14.02.2017
- Во всех подробностяхЛариса Каневская, «http://mnenieguru.ru», 11.02.2017
- Кристоф Рок: театр это всегда открытиеНаталья Курова, «РИА Новости», 31.01.2017
- Любовь, только любовьВячеслав Суриков, «Эксперт», 30.01.2017
- «У нас с русскими разные уши» — и другие открытия французского режиссера в Мастерской Петра ФоменкоЯна Жиляева, «ForbesLife», 30.01.2017
- «Мыло» времен НаполеонаСветлана Наборщикова, «Известия», 25.01.2017